Суд Линча

ний вес ни к чему. Во-вторых, не могу есть трупы убиенных животных.

– А яйца? – спросил Максим.

– Что, яйца? – Маслов разлил по рюмкам оставшуюся водку.

– Ну, яйца ты есть будешь? – Максим оторвался от телевизора и тупо посмотрел на Маслова.

– А почему бы и нет?

– Те, кто ест яйца, не настоящие вегетарианцы, – Максим перевел взгляд на Денисова. – Правда, Сергей Сергеевич?

– Я не специалист в этой области, – Денисов размешивал сахар в чашке кофе. – На себе вегетарианство не испытывал.

– А тут и испытывать нечего, – унылый Максим оживился. – Яйцо – эмбрион живого существа, не родившийся цыпленок. По существу, та же живая плоть, мясо. Значит, те, кто ест яйца, не могут называться вегетарианцами. Те, кто ест яйца и все производные: кремы, пирожные и ещё много чего. А все разговоры о вегетарианстве – одно сплошное лицемерие.

Ого, да этот Максим не такой уж беспросветный болван, даже способен мыслить логически. Денисов глотнул кофе. Был бы сейчас под рукой клофелин, обычный десяти процентный клофелин. Лучше не в таблетках, а в ампулах, тот, что в ампулах не дает мутного осадка. Пожалуй, чтобы свалить эту парочку, хватило бы четырех-пяти ампул на рыло. Незаметно подливаешь в кофе или минеральную воду, и минут через двадцать эти друзья вырубаются, спят до утра, а просыпаются нищими. Раньше клофелин во всех аптеках без рецепта отпускали. Теперь достать сложнее. Лекарство стали использовать все, кому не лень: аферисты, проститутки, кидалы. Денисов зевнул в ладонь.

– Может, ещё по рюмочке накатим? – предложил Маслов. – На кухне бутылка стоит. А то я запутался в этих проблемах. Не пойму теперь, кто вегетарианец, а кто нет.

– Пожалуй, не будем, – отозвался Денисов. – Завтра дела. Нужно заниматься оформлением нашей сделки, этими бумажками.

– Вот момент, – Максим показал пальцем на экран телевизора.

Какой– то бородатый мужик в глубокой черной кепке сидел за грубым самодельным столом в деревенской избе и задумчиво тер ладонью нос и брови. Другой рукой мужик гладил окладистую бороду. На заднем плане, за окном избы, шли какие-то люди, громко звала на помощь то ли женщина, то ли ребенок. Максим прибавил громкость.

Денисов расстегнул пуговицу пиджака. «Я так долго лицедействовал, что, кажется, разучился быть самим собой», – сказал из телевизора бородатый мужик. Встав из-за стола, мужик снял и бросил под ноги свою черную кепку, стянул с лица накладную бороду, порылся в сундуке у окна и достал один за другим два револьвера. Хлопнув дверью, мужик вышел на улицу, по дороге, в сенях, пристрелив какого-то человека с винтовкой на плече. Человек с винтовкой схватился за живот и завыл. На улице началась беспорядочная стрельба. Мужик стрелял навскидку и всегда попадал, его противники тоже стреляли, но мазали.

Денисов встал с дивана, зашел за кресло Маслова. Максим, оторвавшись от экрана, повернул голову к Денисову.

– Что-то опять ссать хочу, – сказал Денисов.

Он вытащил из-за брючного ремня пистолет и выстрелил Маслову в затылок.