Валютная могила

– Знаю, шеф, но я решил воспользоваться случаем. Нечасто ведь вы предлагаете отведать настоящего французского коньяку. На моей памяти это всего второй раз… Я потом долго вспоминать буду.

– Ладно. – Шеф хотел усмехнуться, но не позволил себе этого сделать. – Знакомьтесь… Это, – указал он на меня, поглядев на своего гостя, – наш ведущий тележурналист Аристарх Русаков. Его отчества я тебе называть не буду, поскольку ты сначала станешь переспрашивать, а потом хохотать. А это, – указал на гостя шеф, посмотрев при этом на меня, – мой старинный друг и однокашник Герман Возницын. Отчество у него вполне благозвучное – Юрьевич.

– Очень приятно, – произнес я, приподнявшись с кресла и пожимая холеную пухлую руку Германа Юрьевича. – Простите, вы не родственник думного дьяка Прокофия Богдановича Возницына, выдающегося русского дипломата времен молодого Петра Первого, отстоявшего Украину и заключившего выгодный мир с турками?

– Чего? – удивленно сморгнул Возницын.

– А может, вы потомок отставного капитан-лейтенанта флота Александра Артемьевича Возницына, отрекшегося от православия и принявшего иудаизм во времена императрицы Анны Иоанновны, за что он был заживо сожжен на Адмиралтейском острове в Санкт-Петербурге? Да-с, скверная вышла история, – добродушно смотрел я на Германа Юрьевича. – Даже если это и так, вам нечего стесняться, ведь это было довольно давно и к вам не имеет никакого отношения. К тому же, как однажды сказал один выдающийся деятель российского государства на совещании передовых комбайнеров, «сын за отца не отвечает».

– Ха-ха! – неожиданно добродушно рассмеялся Герман Юрьевич. – Понимаю. Это шутка такая! Вы большой оригинал!

– Еще какой! – охотно подтвердил мой шеф и почему-то строго посмотрел на меня. – Герман Юрьевич – владелец двух десятков бутиков одежды «Азимут» и «Стиль». Не обращай внимания, Герман, – обратился он к другу. – История – его конек… Особенно силен в царствовании Петра Алексеевича. Он тебе такое может рассказать о Всешутейном и Всепьянящем Соборе, что хоть святых из избы выноси!

– История – мой конек, – охотно подтвердил я и тотчас спросил: – А вы, господа, будете допивать коньяк?

– Будем, – быстро ответил шеф и разлил остатки по двум бокалам: себе и гостю. Мне он не налил ни капли… Я сделал вид, что не обиделся, и, дождавшись, когда они выпили, ехидно спросил:

– Ну, как коньячок? Славный? Каково послевкусие? Правда, очень насыщенное? Имеются нотки коры дуба, и ванили, и запах фиалок? А вы чувствуете это благородное тепло, которое разливается у вас внутри? А легкая эйфория? Ощущение, что жизнь налаживается и вообще удалась? А как вами был воспринят сам факт, что вы вот так запросто и ничуть не задумываясь над тем…

– Может, помолчишь немного? – перебил меня шеф. – Герман Юрьевич ведь пришел не просто так, а по делу. Вернее, он хочет сообщить нечто, что, возможно, будет для нас крайне интересно. Ты ничего не имеешь против того, чтобы его послушать?

– Ничего, – заверил я шефа и, скрестив руки на груди, принял позу благодарного и внимательного слушателя…

Седьмого мая, во вторник, где-то в районе половины одиннадцатого утра в бутик мужской одежды «Азимут», что в двух кварталах от Белорусского вокзала, вошел бомж. Продавец-консультант Катя Буткевич вежливо попросила его выйти, на что бомж заявил, что он пришел «приодеться поприличнее», то есть приобрести себе новую одежду, и, достав из кармана грязных засаленных джинсов пачку банкнот евро, помахал ею перед ее лицом. Растерявшись по неопытности, так как работала она в бутике всего второй день, Катя позвала управляющую магазина Лидию Григорьевну Миклашевскую. Та вышла в зал и попросила бомжа покинуть бутик, на что бездомный с достоинством заявил, что живет он в свободной стране и имеет право ходить где ему угодно и заходить куда ему вздумается. Особенно если он пришел в бутик по делу.

– И какое у вас к нам дело? – вежливо поинтересовалась управляющая, презрительно оглядывая его с ног до головы. – У нас элитный бутик, и вряд ли наш товар будет вам по карману.

– Это как еще посмотреть, – усмехнулся бомж и снова достал из кармана грязных джинсов пачку евро. Купюры в ней – это успела заметить управляющая – были новенькие, достоинством в сто евро каждая. А еще Миклашевская успела заметить небольшую наколку на левой кисти руки бомжа, состоящую из трех букв, а именно: сэр.

– Простите, но мы не принимаем валюту, – не очень твердым голосом произнесла Лидия Григорьевна.

– Ну так поменяйте, что за вопрос, – ответил на это бомж и нагло плюхнулся в кресло для посетителей. – Я хочу приобрести у вас самый лучший клифт. А мне пока принесите кофе, что-то промерз я нынче.

– Клифт? – удивленно сморгнула Миклашевская, перебирая в памяти всех известных модельеров.

– Ну, да, – усмехнулся бомж. – Это костюм, по-вашему. Чтобы с примочками там разными. Пуговицы блестящие, и все такое… – Он закинул ногу на ногу и вопросительно уставился на управляющую: – Ну? В чем дело, сударыни? Вы меня будете обслуживать или как?

– А вы сами ваши евро не можете поменять? – спросила управляющая.

– Не могу, – беззаботно ответил бомж. – Я оставил свой паспорт дома на рояле, когда играл партию с Шубертом… точнее, Шуберта.

Лидия Григорьевна какое-то время колебалась. С одной стороны, если пачка с евро настоящая – а она была настоящей, поскольку управляющая являлась дамой опытной и просто чувствовала это, – то почему бы не исполнить желания бомжа по максимуму, продав ему самую дорогую одежду и, по возможности, на все его евро, конечно, размененные в пункте обмена на рубли.

С другой стороны, евро бомжа могли быть ворованные. И это, скорее всего, именно так. В таком случае полученные деньги могли конфисковать, что нанесло бы ущерб бутику. Даже если он вернет одежду, то материи будет нанесен непоправимый вред, вряд ли после него кто-то станет ее носить, даже если это костюм от Borelli или, на худой конец, от Hugo Boss. И, конечно же, Лидию Григорьевну после всего случившегося вряд ли оставят в бутике управляющей.

В конечном итоге, благоразумие и осторожность перевесили, и Лидия Григорьевна заявила бомжу, что, если он немедленно не покинет бутик, она нажмет «тревожную кнопку», после чего бомж будет иметь дело с ОМОНом. Бомж на ее слова усмехнулся, мол, «вы, дамочки, упустили свой шанс хорошо заработать», и покинул бутик с гордо поднятой головой ранимого и оскорбленного человека…

Того же седьмого числа, только уже ближе к вечеру, к уборщице этого самого бутика «Азимут» Евдокии Кондратьевне, пришедшей получить субсидии в отделение Сбербанка, подошла парочка бомжей, мужчина и женщина, крайне непрезентабельного вида. Мужчина был крепко выпивши, не лучшим образом выглядела и его спутница – с подбитым глазом, замазанным в местах посинения и позеленения розовой губной помадой. Заплетающимся языком женщина попросила Евдокию Кондратьевну поменять им евро на рубли. Отпрянувшая было от них пенсионерка-уборщица была привлечена следующим предложением женщины:

– А мы тебе за это пять тыщ дадим…

Евдокия Кондратьевна, подумав, согласилась и приняла из рук «синеглазки» восемь сотенных купюр евро. Новеньких, явно еще не бывших в обращении. С сильно бьющимся сердцем – уж не фальшивые ли? – уборщица отдала в окошечко кассы паспорт и евро и через пару минут получила на руки тридцать одну тысячу шестьсот рублей. Отойдя от окошечка кассы, она быстро изъяла из означенной суммы пять тысяч, а немного подумав, положила себе в карман еще двести рублей. Весь остаток дня Евдокия Кондратьевна корила себя за то, что не решилась взять больше, ведь, когда она отдавала бомжам оставшиеся двадцать шесть тысяч четыреста, женщина, не считая деньги, сунула их в карман и лишь коротко спросила:

– Себе уже отстегнула?

– Ага, – машинально ответила уборщица, провожая взглядом удаляющиеся деньги.

– Ты, это, приходи сюда завтра часам к двенадцати, – посмотрела на нее бомжиха. – Мы тебе еще принесем евро поменять. Целую пачку. Десять тыщ тебе за это отстегнем… Лады?