Досье Кеннеди

Ему захотелось схватить паспорт, дорожные чеки и вскочить в первый попавшийся самолет - все равно куда. Но он справился с собой. Его можно было уличить в порочности, но не в трусости. На мгновение ему стало жаль своей блестящей карьеры в Совете национальной безопасности, благодаря которой он получил право доступа к этим проклятым документам. С карьерой можно было прощаться, однако у него, возможно, еще оставался шанс уменьшить масштабы надвигающейся катастрофы.

Он решительно снял телефонную трубку и набрал номер - один из двух секретных номеров, которые категорически запрещалось записывать на бумаге. Они являлись частью тайного параллельного мира, который он, Дэвид Либелер, только что невольно предал.

Один из четырех белых телефонов, установленных на пульте управления в подземных помещениях Белого дома, разразился длинными звонками. Трубку тотчас же снял человек, сидевший перед пультом в причудливо выгнутом кресле из белой пластмассы.

- Алло!

В этом зале располагался и работал круглые сутки мозг Соединенных Штатов Америки. У безотказных аппаратов связи постоянно сменяли друг друга дежурные, обеспечивающие контакт с различными федеральными агентствами и стратегическим отрядом ВВС. Именно здесь проходили совещания особой группы 5/12 - секретного мозгового треста США.

Номера телефонов прямой связи были известны лишь нескольким ответственным работникам. Звонивший входил в их число.

Дежурный внимательно выслушал рассказ Либелера, сделав несколько пометок в блокноте, а затем невозмутимо ответил:

- Мы принимаем меры. Просим оставаться на месте.

Он повесил трубку и потянулся к другому аппарату, в корпусе которого была сделала прорезь. Дежурный вставил в нее пластиковую карточку, и аппарат автоматически набрал нужный номер.

Это был номер Давида Уайза, занимавшего в ЦРУ должность с совершенно безобидным названием: начальник отдела планирования. И нужно было обладать болезненно подозрительным характером либо надежным источником информации, чтобы догадаться, что речь идет о планировании операций, проводимых рыцарями плаща и кинжала (причем скорее кинжала, нежели плаща) под священным девизом: "Огонь побеждают огнем". Результатом были мятеж в Санто-Доминго, контрреволюционный десант на Кубу и множество прочих мелких и, разумеется, "стихийных" революций.

Дэвид Уайз оказался на месте.

- Буду через десять минут, - лаконично ответил он.

Дежурный сделал еще несколько звонков. Экстренное совещание было назначено на ноль часов тридцать минут. Перед этим прошла краткая дискуссия о том, следует ли разбудить президента. В конце концов это сочли необязательным, поскольку ответственные работники Белого дома обладали всеми необходимыми полномочиями.

В назначенный час один за другим прибыли высшие чины. Дэвид Уайз приехал в смокинге - он еще успел побывать на приеме в пакистанском посольстве.

Пятеро чиновников немедленно принялись за работу. Совещание было недолгим и сопровождалось звонками в различные государственные службы. Сыскная машина была запущена и работала без перебоев, движимая мощными рычагами ФБР и ЦРУ.

Собравшиеся коротко обсудили средства и методы, которые предстояло применить в том случае, если дело примет нежелательный оборот. Все единогласно решили поручить операцию таким сотрудникам, которых - при всей их эффективности - не жаль было бы впоследствии ликвидировать.

Эта история не должна была оставить следов. Она вообще не должна была произойти.

Дэвид Уайз покинул зал первым. Он сел в свой черный "олдсмобиль" и велел водителю ехать к мемориалу Линкольна, где располагался его секретный кабинет. Из окна кабинета был виден фонтан у Белого дома; табличка на двери отсутствовала. Фактически этот кабинет являлся сердцем всего отдела планирования. В смежной комнате - просторной и со звукоизоляцией - стояло два десятка шифрованных телетайпов, связанных с крупнейшими зарубежными "филиалами" ЦРУ.

Положив трубку на рычаг, Дэвид Либелер убрал с дивана постель и осколки стекла, закрыл сейф и распахнул окно. Дом спал; светились окна только его квартиры.

Обмотав голову полотенцем, он сел за стол в соседней комнате и начал что-то писать.

Спустя полчаса зазвонил телефон. Либелер услышал бесстрастный голос Дэвида Уайза:

- Мы нашли Джерри. В подвале вашего дома. Убит тремя выстрелами: работал профессионал. Все оказалось гораздо серьезнее, чем вы предполагали.

- Я вам ничем не могу быть полезен? - робко спросил Либелер.

- Нет. Просто держите язык за зубами.

Уайз повесил трубку.

Подавленный, Либелер опустил голову, затем вновь сел за стол, закончил письмо, заклеил конверт и положил его на видное место - рядом с фотографией своей жены.

Уайз прав: он, Либелер, стал теперь совершенно бесполезен: слишком уж велика его вина.

Он выдвинул левый верхний ящик стола и вынул оттуда красивый никелированный револьвер кольт-5, который привез прошлой зимой из Мексики.

Минуту поколебавшись, он выстрелил себе в рот, направив ствол вверх, и с раздробленным черепом опрокинулся на спину.

Глава 3

Разглядывая Маризу Платтнер, Серж Голдман исходил слюной, как подопытная собака академика Павлова. Среди женщин ее профессии не часто попадались такие, как она - одновременно и красивые, и сговорчивые. Тем более что сам папаша Голдман немногое мог предложить: девяносто два килограмма рыхлого мяса, втиснутого в подержанный костюм плейбоя, расплывшееся бородавчатое лицо и огромный лысый череп. Последняя деталь его особенно смущала. Однажды в баре какой-то мужчина схватил его за грудки и начал трясти: Серж слишком откровенно смотрел на ноги его спутницы. А потом мужчина с отвращением сказал:

- Когда тебя трясешь, у тебя в башке булькает, как в унитазе. С тех пор Серж Голдман старался не делать резких движении головой.

С Маризой Платтнер все пошло как по маслу: он снял ее в ирландском баре "Дж. П. Кларкс" на Третьей авеню. Купив ей бифштекс "Лондон бройл" за два доллара семьдесят пять центов, он сразу приобрел в ее лице новую подругу. Несмотря на купленную в кредит норковую шубку, Мариза сидела без гроша. Приехав из Чикаго, где она исполняла стриптиз, Мариза собиралась стать здесь, в Нью-Йорке, певицей или актрисой.