Бандиты Чикаго

Почтительным тоном хорошо выдрессированной горничной она говорит нам:

- Миссис Джойс находится в салоне... она убита горем. Бедная миссис. Если же вы хотите видеть бедного мистера, то он уже совсем холодный.

- Покажите мне труп, - сказал коронер Бэйндзен.

Спальня сенатора Джона Т.Джойса находится в самом конце квартиры, обставленной весьма роскошно и со вкусом.

Тело несчастного парламентария, почти обнаженное, лежало на кровати в довольно странной позе. Предполагали, что перед смертью несчастный пытался встать на колени, но так как это не удалось, он упал на край кровати. Ноги его были согнуты, а ладони сжаты и пальцы переплетены - жест, выражающий мольбу. Тонкое молодое лицо сенатора (ему было только 38 лет) было обрамлено рыжеватыми волосами.

Вдруг раздаются тихие шаги. К ним подходит человек, которого мы до сих пор не заметили. Это помощник коронера Бэйндзена...

Затем входит несчастная вдова, миссис Мэри Джойс. Это красивая женщина с выразительными глазами. Доктор Бэйндзен вежливо просит ее удалиться. Она возвращается в свой салон, куда следую за ней и я, так как посторонние не могут присутствовать при осмотре трупа. Миссис Джойс вошла в салон и, рыдая, говорила сама с собою:

- Я ждала этого... это должно было произойти... я ему говорила об этом... О, боже мой! Как я несчастна!.. Да, я была уверена в этом, я знала, что так кончится... Ах, эти проклятые! После того, как им не удалось пристрелить его, они его отравили... Боже мой!

Только теперь она заметила меня.

- Прошу вас, мистер, не пускайте сюда ни одного журналиста. Я не хочу их видеть. Мне нечего сказать им...

- Будьте спокойны, миссис Джойс.

В этот момент раздался звонок у дверей квартиры. Я очутился возле них одновременно с чернокожей добродушной горничной. Вошел довольно пожилой господин: он держал под мышкой ящик с инструментами. Тихим голосом он спросил:

- Нужен ли вам врач? Мне сказали, что здесь кто-то заболел.

Я вежливо выпроводил его. Я был изумлен как фактом его прихода, так и тем, что в Америке есть врачи, от которых так легко отделаться. Но размышлять было некогда. Доктор Бэйндзен появился в салоне. Я, конечно, слушаю его с сугубым вниманием:

- Миссис, - сказал он, - первый осмотр трупа дает мне основание думать, что причина смерти вашего мужа - отравление.

Итак, предчувствия миссис Джойс не обманули ее. Сгорая от гнева и с величественным жестом отчаяния, она закричала:

- Я была уверена в этом! Ах, я предчувствовала это! О, боже мой! Вам, наверно, известно, что послезавтра мой муж должен был давать свои свидетельские показания перед верховной следственной комиссией в связи с незаконными действиями во время выборов в апреле сего года, когда бандиты нахлынули в избирательное бюро, где был выбран мой муж, с целью помешать его избранию и попытаться обеспечить победу тех, кто покровительствует им... Бандиты не хотели допустить, чтобы мой муж дал свои показания и назвал некоторые имена. Вот почему они умертвили его... Какой ужас!

- Успокойтесь, миссис.

- Впрочем, мой муж сам долго колебался, называть эти имена, или нет. Впервые, когда полиция спросила его, кто виновен в незаконных действиях, он ответил: "Нет, простите, я не могу сказать. Я слишком дорожу своей жизнью!" Ах, если бы вы знали, как он любил жизнь, мой незабвенный муж, такой добрый, такой лояльный! Вчера он уехал в весьма веселом настроении, заявив мне, что вернется поздно. Но уже после полудня какой-то незнакомец позвонил мне по телефону и спросил, верно ли известие, что мой муж убит выстрелом револьвера... Я была ошеломлена. Но еще более велико было мое изумление, когда вечером наш адвокат мистер Корнелиус Пэлмэр тоже позвонил по телефону, чтобы сообщить мне, что согласно сведениям, полученным им от некоего Лауренса Марено, мой муж якобы убит на улице. Это было в половине одиннадцатого вечера...

- И что вы предприняли?

- Я сперва не могла прийти в себя от волнения, но потом я отправилась на политическое собрание, где опять получила предупреждение насчет участи моего мужа. Я, как помешанная, помчалась опять домой и нашла здесь мужа, почему-то вернувшегося раньше меня. Всегда он обладал великолепным здоровьем, но на этот раз показался мне странно сонливым, точно расслабленным...

- Не был ли он пьян? - спросил ее коронер Бэйндзен, хорошо знавший свою "сухую" Америку.

- Он выпил, но очень мало, - возразила, нисколько не стесняясь, несчастная вдова.

- А что он сказал вам?

- Ничего, он отправился спать. В половине одиннадцатого сегодня утром опять позвонил к нам какой-то незнакомец, отказавшийся назвать себя и спросивший, как поживает мой муж. Так как последний еще спал, я нарочно ответила, что он ушел по делам. "Ушел?" - изумился незнакомец. - "Вы смеетесь надо мною, миссис?" Он сразу же повесил трубку телефона. Спустя 20 минут мой муж проснулся. Он разразился стонами и жаловался, что ему дурно. Я бросилась к нему, чтобы узнать в чем дело. Он взглянул на меня, пытаясь что-то сказать, но вдруг стал биться в конвульсиях. Он еще раз взглянул на меня, а затем его глаза стали неподвижными... Он умер.

Едва миссис Джойс, все время находившаяся на грани обморока, успела закончить рассказ о трагической гибели мужа, как в салон вошли ее сестра, мать, брат ее покойного супруга и ближайшие друзья. Перед моими глазами разыгралась душераздирающая сцена. Вид матери, горько оплакивающей своего сына, одинаково трагичен как в Париже, так и в Чикаго.

Но вот один из полицейских офицеров, все время стоявший у дверей, чтобы не допустить в дом посторонних (доктор Бэйндзен распорядился впускать только родных и друзей покойного), подошел ко мне и тихим голосом заявил, что пришел субъект, который сыграет в этот печальный день весьма важную роль. Доктор Бэйндзен советует мне не прозевать интересного "типа". Это был человек с исполинской фигурой и огромным животом, телосложение которого напоминало шкаф. Мне назвали имя и профессию его: мистер Скелт, друг и наперсник покойного сенатора Джойса, владелец похоронного бюро. Последнее находится на Нортс-Стэйт-стрит и обставлено весьма богато; в нем имеется специальное помещение для трупов и частная секционная камера, где уважаемый доктор Бэйндзен сумеет немедленно же приступить к вскрытию трупа сенатора.

Наклонившись к уху коронера доктора Бэйндзена, мистер Скелт напомнил ему, что "он, доктор, сумеет воспользоваться всеми преимуществами великолепно обставленного предприятия и сумеет немедленно приступить к вскрытию в комфортабельных условиях".

Обеспечив таким образом свои интересы бизнесмена - у американца это на первом плане, - мистер Скелт вспомнил о безутешной вдове. Он наклонился к ней своей мощной фигурой и залился слезами, крича:

- Ах, бедный дорогой Джойс, как я огорчен! Я потрясен!.. Я глубоко огорчен!.. Это был добрый друг.

- Мистер Скелт, - ответила ему миссис Джойс, - вы хорошо знали моего мужа и, если вы можете мне сказать, как он умер, я буду вам весьма благодарна.

Мистер Скелт незаметно удалился и, спустя 10 минут, появился снова, чтобы поместить в похоронный автомобиль тело своего друга, сенатора Джона Джойса.

Десять минут спустя - ох, этот американский темп! - труп сенатора Джойса уже лежал разрезанным на несколько частей в частной секционной камере мистера Скелта. Эксперт-химик уже готовился принять из рук доктора Бэйндзена внутренности человека, который вчера еще был полон молодости, здоровья и жизнерадостности.

Но довольно об этом! Я брезгливо отворачиваюсь от невеселой картины и открываю дверь боковой комнаты, чтобы присесть и отдохнуть там. И... о, ужас. Это комната для покойников.

В художественно отделанном белым сатином гробу лежит маленький старичок. Сразу видно, что этот покойник никогда не соприкасался с гангстерами Чикаго. Глаза сухощавого старичка выражали тихое умиление, а на рту его играла нежная улыбка. Несомненно, этот маленький старенький мирный горожанин умер обычной смертью, "красивой" смертью... в этом городе, где так часто умирают ужасной смертью.