Юные садисты
Юные садисты читать книгу онлайн
Цикл романов итальянского украинца Джорджо Щербаненко, волею судеб ставшего родоначальником современного итальянского криминального романа. Главный герой сыщик Дука Ламберти, отчаянно, со страшным напряжением воли и нервов бьется за чистоту и справедливость в мире лжи, порока, корысти, каким стал его любимый туманный Милан, «деловое сердце» Италии.
Внимание! Книга может содержать контент только для совершеннолетних. Для несовершеннолетних чтение данного контента СТРОГО ЗАПРЕЩЕНО! Если в книге присутствует наличие пропаганды ЛГБТ и другого, запрещенного контента - просьба написать на почту [email protected] для удаления материала
– Сторожиху! – приказал он, по-прежнему сидя на корточках, опять отрицательно качнул головой и добавил: – Одну, без мужа.
Он встал, снова уселся за этот стол и на этот стул, где каждый вечер, кроме выходных, сидела учительница, ныне покойная.
Маскаранти подвел к столу старуху, жену школьного сторожа. Ее седые волосы были острижены очень коротко, «под мальчика», – совсем даже не по возрасту.
– Дай ей стул, – распорядился Дука.
Маленькая измученная женщина робко присела на краешек.
– В котором часу начинаются занятия? – спросил он.
– Утром в половине седьмого.
– Как? Разве это не вечерняя школа?
– Вечерняя, – согласилась сторожиха, – но не все ребята могут приходить вечером, потому приходят на час с полседьмого до полвосьмого. Потом, в восемь, начинают эти, из коммерческой школы, стенографистки, бухгалтеры. А после обеда – курсы иностранных языков.
– Разве это не вечерняя школа? – вновь тупо спросил Дука и потянулся к Маскаранти – за сигаретой.
– Она только так называется, а работает весь день. – Старуха отвечала четко, хотя видно было, что нервничает.
– А вечером?
– Вечером занятия только здесь, в аудитории А. – Сторожиха изо всех сил старалась не смотреть на доску с похабными картинками, но та как назло маячила у нее прямо перед глазами.
– И что же они здесь изучают, в аудитории А?
– Да чего им изучать, этим рататуям?! – От горечи и гнева в ее правильном выговоре прорвались миланские диалектизмы (она хотела сказать «этим подонкам»). – Они же все пособие получают, сами небось знаете, как дамочки с черными сумками ходят по бедным семьям от площади Лорето до Ламбрате, все уговаривают родителей, мол, ваши детки, вместо того чтобы шары гонять в бильярдной, должны посещать вечернюю школу, вот и добились своего, а что толку? Ничему они тут не учутся, как только над учителкой измываться! – Она стиснула зубы, задышала часто-часто и выпалила: – Теперь вона угробили – и как с гуся вода. Опять в бильярдную, там, поди-ка, им есть у кого поучиться всяким безобразиям!
Да, старушка с волосами, подстриженными а-ля гарсон, как говорили в прежние времена, выразилась ясней некуда. Дука сразу помягчел.
– И в каком же часу начинаются эти занятия?
– В полседьмого. – Сторожиха вновь прерывисто задышала, видно, и у нее из головы не шла молоденькая «учителка» Матильда Крешензаги, ведь она первая нашла ее после бойни. (Совершенно голая, та лежала на полу под самой доской, промеж ног, таких белых в мертвящем свете люминесцентных ламп, струился алый ручеек, все тело было в жутких кровоподтеках, а стоны ее, «учителки», разве забудешь?) – Но они раньше приходют – не для того, чтоб заниматься, они не из тех, кому ученье идет впрок, а чтоб сговориться, какое бы непотребство учинить. Я два раза в полицию заявляла: смотрите, говорю, от этих ребят добра не жди. Так знаете, что они мне ответили? Наша воля, мы бы, мол, всех их в отхожее место спустили, да нельзя: по закону им полагается образование получить, стало быть, они должны ходить в школу. А я им: да в какую школу, вы на рожи-то их поглядите, им же убить – что плюнуть! А они мне: вот когда убьют, тогда и посодим, а пока не убили, пущай сидят здесь и учутся. Таков закон. Закон!.. Ду и доигралися, всех полиция замела, а учителке-то это уж не поможет, померла, сердешная, потому закон таков!
Горькая истина. Седовласая сторожиха простонародным языком, но очень доходчиво выразила одну из самых больных социальных проблем.
– Но неужели вы так-таки ничего и не слышали? – спросил Дука, решив не углубляться в социологию. – Ведь они, думаю, немало шуму наделали, раз были пьяны в стельку.
– Нет, господин хороший, ничего не слыхали. Пока учителка не придет, мы завсегда заглядываем в класс – то я, то муж. Тут намедни они раньше пришли аж на час да девчонку какую-то в класс затащили, муж мой в полицию позвонил – только тогда выпустили. Директор после того случая хотел их всех выгнать взашей, но энти, с черными сумками, подняли хай, мол, ежели ребятишки бросят ученье, то много всяких бед натворят, мол, с ними надо терпенье иметь и все такое. А директор, он человек слабый, уступчивый... – Гнев в голосе старухи смешивался с глубокой грустью. – Почитай, как два года прислали к нам из Бергамо тоже молоденькую, махонькую такую, в темно-синем платьишке с белым воротничком – ну ровно монашка! Так она три дня выдержала, а на четвертый прибегает ко мне вся в слезах: «Скажите господину директору, что я больше не могу, не могу!» И ни я, ни директор так и не дознались, что они ей сделали, эти сатаны... Да и чего там дознаваться, с них все станется.
– М-да, – протянул Дука.
Почему же ретивым дамам из социального ведомства не пришло в голову, что к такому контингенту лучше приставить мужчину, скажем, отставного сержанта иностранного легиона, чтобы держал их в кулаке? То ли сообразительности не хватило, то ли отставных сержантов, готовых выкладываться на этой неблагодарной и невыгодной работе, за которую женщины как раз берутся с легкостью – не столько ради хлеба насущного (подобно покойной Матильде Крешензаги), сколько по призванию, по велению сердца. Впрочем, поди угадай, что лучше...
– Это понятно, но все-таки почему вы ничего не слышали? Они ведь там тишину не соблюдали – и вопили, и столы двигали, а ваша комнатка тут, рядом.
– Где там, господин хороший! Иль не знаете, сколь тут машин, трамваев, грузовиков всяких? И гудят и грохочут, с утра до ночи! Иной раз мы со стариком в одной комнате друг друга не слышим, в ухо кричать приходится.
В самом деле: первый этаж, перекресток – в Милане это сущее бедствие!
– И как вы обнаружили, что там произошло? – спросил он сторожиху.
– Выхожу я в палисадник после девяти часов, – с готовностью ответила та, – горшок с цветком внести, днем-то мы его на улицу выставляем, а ночью – потому что сейчас похолодало – опять вносим... Старик мой, знамо дело, со мной пошел: горшок тяжелый, одна я не управлюсь... Подняли мы, значит, горшок-то вдвоем внесли, поставили на место под лестницей, – глядь, а в классе-то темно, окошко над дверью совсем темное.
– Свет не горел? – переспросил Дука. (Вдруг неизвестно почему в этой комнате ужасов перед ним всплыло личико Сары: племянница подросла, стала умненькая; завидев его, она всегда спрашивала: «Дядя Дука, а что ты мне принес?» Надо и впрямь принести что-нибудь малышке.)
– То-то и оно, что не горел. Старик мне говорит: «Чего они там – учутся или что?» А я ему: «Не нравится мне все это, пошли поглядим». Вошли и увидали... – Старушка сглотнула слюну и уставилась в пол – лишь бы не смотреть на доску.
– Хорошо, спасибо вам. – Дука отпустил сторожиху, покосился на Маскаранти, тоже стараясь не смотреть на доску и на эти большие и малые круги, которыми расчерчены были весь пол и стены. – Поехали домой! – Он имел в виду квестуру.
3
Они приехали. Он отправил Маскаранти перекусить, а сам сразу прошел в свой так называемый кабинет и на так называемом письменном столе (вообще-то это был простой грубо сколоченный стол) обнаружил записку: "Два раза звонила твоя сестра. Сразу же перезвони ей. Карруа".
Он набрал номер.
– В чем дело? – спросил, услышав в трубке голос сестры.
– У Сары температура под сорок, она вся горит, – сказала Лоренца.
– Посмотри ей горло, что там – белые пробки или пленки.
– Я уже смотрела – ничего нет, а температура высокая. Приезжай, Дука, я так боюсь!
Он посмотрел на серую папку, что лежала перед ним на столе: в ней копии показаний одиннадцати учеников вечерней школы Андреа и Марии Фустаньи, класс А, и ему надо все их просмотреть.
– Не бойся, я пошлю к тебе Ливию. Она купит свечки, поставите их девочке, а я приду, как только разберусь с делами. Пока положи ей на лоб холодный компресс.
– Ну неужели ты не можешь вырваться? – В голосе ее слышались слезы.
– Я постараюсь освободиться побыстрее, но ты не волнуйся, это обычный грипп.