Седьмой выстрел

— Должен признаться, миссис Фреверт, когда ваш брат впервые появился на Бейкер-стрит, его кричащая манера одеваться меня ошарашила. Несмотря на обходительность, с которой он представился, я увидел в нём лишь светского хлыща. Однако я был привычен к любым посетителям, а потому просто сообщил, что Холмса нет дома, и предложил зайти ещё раз, предполагая, что тот вернётся к чаю.

Ваш брат заглянул к нам снова. Миссис Хадсон, наша квартирная хозяйка, как раз собирала на стол. Я предложил ему кресло, но, не желая чаёвничать без Холмса, мы молча разглядывали пирожные и сэндвичи и с нетерпением ожидали его возвращения. Промаявшись три четверти часа, ваш брат наконец поднялся и попросил свою шляпу. А когда он в последний раз взглянул на карманные часы, в комнату пошёл Холмс. Я хотел было представить их друг другу, но Холмс перебил меня.

«Позвольте мне самому догадаться, дорогой Уотсон», — сказал мой друг.

Он на миг задумался, разглядывая стоявшего перед ним незнакомца.

«Обратите внимание на внешность, Уотсон, — назидательно произнёс Холмс, словно я не заметил эксцентричной наружности человека, с которым провёл вместе почти час. — Очень высок, мальчишеская ухмылка, причёсан на прямой пробор. Отметьте оригинальность костюма: шляпа, лихо сдвинутая на затылок, розовая сорочка, визитка яркого травчатого шёлка, ботинки с перламутровыми пуговицами. Но главное, взгляните на воротничок».

Холмс имел в виду невероятно высокий и жёсткий целлулоидный воротничок. Тот и впрямь почти закрывал собой вполне благопристойный синий галстук.

— Знаю, доктор Уотсон, — рассмеялась миссис Фреверт. — Грэм гордился тем, что у него самые высокие воротнички во всём Нью-Йорке.

— Охотно верю, — хохотнул я и продолжал рассказ: — Подавшись вперёд, чтобы полюбоваться белой хризантемой на лацкане визитки вашего брата, Холмс скользнул взглядом по его правой руке.

«Тушь на среднем пальце», — пробормотал он.

«Потрясающе», — отозвался я. За всё время, проведённое в обществе вашего брата, я так и не приметил предательского пятнышка.

«Полагаю, Уотсон, — объявил наконец Холмс с торжествующим блеском в глазах, — я имею честь принимать у себя американского журналиста, а точнее, мистера Дэвида Грэма Филлипса, знаменитого репортёра из газеты «Нью-Йорк ворлд», которую выпускает Джозеф Пулитцер».

«Чистая правда, Холмс! — воскликнул я. — Это уж слишком. Вы пробыли в комнате несколько минут, но смогли установить его личность! Никогда не перестану изумляться вашим способностям».

«Уотсон, Уотсон, — укорил он, — вам ведь давно знаком мой метод. Мозоль на пальце, испачканная чернилами, выдаёт в нём профессионального литератора. Броские костюмы обычно носят авторы, которые обожают публичное внимание, а не уединяются с музой в своём кабинете. Нет, думаю, под моё описание подходит именно журналист».

«Но как вы узнали, что он американец? — спросил, я, всё ещё озадаченный успехом Холмса. — Он не промолвил ни слова, и как бы оригинален ни был его костюм, такой можно купить и в Лондоне».

«Он здесь и куплен», — вставил ваш брат.

«Верно, Уотсон. Костюм, как мы только что слышали, действительно куплен в Лондоне, но только американцы (без обид, мистер Филлипс!) одеваются столь вызывающе. Самый отчаянный англичанин решил бы, что травчатый шёлк подходит в лучшем случае для жилета. Наши американские друзья, не обременённые сентиментальной британской приверженностью к консерватизму, наряжаются во все цвета радуги. Нет, я совершенно уверен в том, что мой гость — именно тот человек, которого газеты называют «манхэттенским денди» и «пижоном из Индианы»».

Пока мы с Холмсом беседовали, с лица вашего брата, миссис Фреверт, не сходил пунцовый румянец, но он лишь изрёк со смущённой ухмылкой: «Сногсшибательно!»

Однако меня доводы Холмса ещё не вполне убедили.

«А как же Оскар Уайльд? — напомнил я ему. — Что бы вы про него ни думали, он самый настоящий британец».

Холмс утомлённо вздохнул.

«Часы, — объяснил он. — У мистера Филлипса «уолтем» — отличные часы, изготовленные в маленьком городке неподалёку от Бостона, штат Массачусетс. Элементарно, мой дорогой Уотсон».

Миссис Фреверт в восторге зааплодировала.

— Удивительно! — воскликнула она.

— Разумеется, — ответил я. — За годы нашей дружбы я привык к тому, что Холмс указывает мне на детали, ускользнувшие от моего внимания, но даже я оказался не готов к коварному выпаду, который Холмс приберёг напоследок.

«Каждый, кто хоть немного знаком с происходящим в мире, — продолжал объяснять Холмс, — не смог бы не узнать в нём самого яркого из молодых литераторов. Вам известно, Уотсон, политика мало меня интересует, так что я немножко схитрил. Если бы я действительно был столь несведущ, мой добрый друг, мне надо было бы только просмотреть наши заметки относительно столкновения «Виктории» и «Кампердауна», — тут он достал с полки со своей картотекой внушительный указатель прошлых дел, перешёл к литере «В» и вытащил заложенный между страницами портрет вашего брата, — чтобы обнаружить там газетную вырезку с изображением мистера Филлипса и сравнить его с человеком, который стоит перед нами. Замечательное сходство, вы не находите, Уотсон?»

Я был уничтожен и едва смог выдавить из себя: «Действительно», но ваш брат, покорённый этим дружеским подтруниванием, разразился гомерическим хохотом, какого в нашей квартире никогда не слыхали.

«Сдаётся мне, мистер Холмс, — заметил ваш брат, отсмеявшись, — вы водили нас за нос».

«Слышали, Уотсон? — подхватил Холмс, посмеиваясь. — Только настоящий литератор сможет отличить иронию от сарказма».

«Я воспринимаю это как комплимент, мистер Холмс», — сказал Филлипс.

«Как и задумывалось, — усмехнулся Холмс, протягивая ему руку. — Так что же привело вас на Бейкер-стрит?»

«На самом деле, мистер Холмс, — ответил ваш брат, пожимая руку моему другу, — я приехал, чтобы лично поблагодарить вас за помощь, которую вы мне оказали, сообщив подробности той самой истории с кораблекрушением».

«Минуточку…» — вставил я. Знаете, я ведь тогда впервые услышал о том, что мой друг содействовал созданию репортажа. Но, увидев нахмуренное лицо Холмса, я понял, что он не хочет об этом распространяться.

«Видимо, это был доктор Харрис?» — спросил он у вашего брата. Теперь я понимаю, что он имел в виду единственного человека, который мог сообщить Филлипсу об участии Холмса в этом деле.

Ваш брат кивнул.

«Я принимаю вашу благодарность, — торопливо ответил Холмс, а затем добавил, обращаясь к нам обоим: — Если благодаря этой трагедии был ужесточён военно-морской устав, тем лучше. Но больше ни слова об этом».

Затем, указав на место за нашим скромным столом, Холмс сказал вашему брату: «А теперь, если вы согласитесь разделить с нами трапезу, чему вы раньше, кажется, сопротивлялись…» — и они уже стали друзьями. Что до меня, то, несмотря на прежнюю неприязнь, я, признаюсь, тоже был очарован его теплотой и сердечностью.

— Да, Грэм был такой, — с грустью промолвила миссис Фреверт. — Всегда готов поблагодарить за услугу и терпим к чужим недостаткам.

Она внезапно умолкла и устремила взгляд поверх моего левого плеча, как будто у меня за спиной кто-то был. Я оглянулся, но увидел лишь вешалку для шляп со своим любимым котелком, висевшим на одном из деревянных крючков. Когда я вновь обернулся к гостье, лицо её было печально и серьёзно.

— Что случилось, миссис Фреверт? Зачем вам понадобилось видеть Шерлока Холмса? Он ведь едва знал вашего брата.

Миссис Фреверт вновь принялась обмахиваться веером.

— Я хочу поговорить с ним о смерти Грэма, доктор Уотсон.

— Для чего? Он знает о подробностях убийства вашего брата только из газет.

— Ради встречи с ним я специально приехала из Америки, доктор Уотсон. В Скотленд-Ярде мне сказали, что мистер Холмс уехал из Лондона, но посоветовали обратиться к вам, поскольку вы до сих пор практикуете, и воззвать к вашей чуткости. В полиции я получила ваш адрес, вот почему я здесь. Я хочу, чтобы вы отвезли меня к Шерлоку Холмсу, и, честно говоря, не готова к отказу.