Порванный шелк

Избегая внезапного грозового ливня, превратившего дорогу в бурлящий поток, они остановились в придорожной гостинице и поужинали. Карен было очень неловко заходить в ресторан в пропотевшей помятой одежде, но, когда Черил объяснила, что они провели на аукционе весь день, хозяйка понимающе кивнула.

— У Фреда Бэма? Слышала, у него собралась приличная толпа. Надеюсь, вам сопутствовала удача.

В освещенной свечами гостиной с низким потолком они распили полграфина вина, и Карен поймала себя на том, что стала говорить о вещах, о которых до этого не обмолвилась даже Рут. Черил же для того, чтобы развязать язык, вина не требовалось; она болтала со всеми, включая официантку, так, что повергла бы Джека в ужас и отвращение. Но разговор принес полезные плоды: официантка знала про одно место в Вудсборо, бывшую мастерскую, которая сдавалась в аренду.

Она также знала миссис Гроссмюллер.

— Бедная старушка, она со странностями. Не сумасшедшая — ничего подобного, о себе она может позаботиться. Просто... ну со странностями. Говорят, у нее припрятаны миллионы, но по ее виду решишь, что она совершенно нищая. Вам кофе сейчас или попозже?

— Мне нравятся такие места, — заявила Черил. — Здесь люди такие дружелюбные. Не то что в Вашингтоне.

Она призналась, что ей не хватает друзей, оставшихся дома. Некоторые люди, с которыми она познакомилась через Марка, очень приятные, но их не интересует то, что привлекает ее. Карен посочувствовала ей; но когда она намекнула, что Марку не следовало бы принуждать сестру выполнять несвойственную ей роль, Черил поспешно принялась его защищать:

— Он не заставляет меня делать ничего такого, что мне не хочется. Я никогда не хожу вместе с ним на официальные приемы; я просто не знаю, как себя вести, и не хочу его стеснять. Но я ему стольким обязана, что хочу сделать все, что в моих силах, чтобы помочь ему.

— Удивляюсь, что сегодня вечером ты не спешишь домой, чтобы приготовить ему ужин, — сказала Карен. Она тотчас же пожалела о язвительном тоне, но Черил, по-видимому, не заметила его.

— Знаешь, поверь, я не тороплюсь домой. Сегодня там заседание «клуба убийств», и эти ребята...

— Чего?

Черил хихикнула:

— Это я так называю происходящее. На самом деле это просто Марк и его приятель сидят, пьют пиво и спорят. Они спорят обо всем на свете, естественно, но Тони — фараон-следователь — и его интересуют преступления.

— Я думаю, — согласилась Карен. — Но какая ему охота говорить о работе дома? Полагаю, ему хватает преступлений на службе.

— Да, тебе хватило бы, не так ли? Но они обсуждают давние дела — классические нераскрытые преступления, как их называет Тони. Однажды, помню, они провели целую ночь в спорах о каком-то английском короле, убившем двух своих малолетних племянников. Только Марк утверждал, что он не делал этого.

— Это Ричард Ш?

— Кажется, да. Да, ты хорошо знаешь историю, — Черил с уважением посмотрела на нее. — Для меня это все китайская грамота. Но знаешь, некоторые дела очень любопытные. Я очень чувствительна: никогда не ходила на охоту вместе с Джо, хотя чертовски хорошо стреляю, — но в этих старых делах что-то есть, они произошли так давно, что кажутся ненастоящими. Как в книге.

— Значит, Марк считает, что Ричард III невиновен? — с любопытством спросила Карен.

— Ой, ты же знаешь Марка, он будет спорить по любому поводу. Он всегда занимает противоположную точку зрения, просто чтобы вывести Тони из себя. Однажды у них разгорелся большой спор по поводу того, что произошло аж в 1850 году, — кажется, дело о ведьме из Белла...

— Ведьме? Но это же не преступление, это одни предрассудки.

— Ну конечно, тебе это известно, и мне известно, и Марку тоже. Но ему нравится подначивать Тони. Тони говорит, что все имеет рациональное объяснение, а когда Марк начинает говорить о полтергейсте и домах с привидениями, он буквально взрывается.

— Кажется, я полюблю Тони.

— Тебе надо познакомиться с ним. Он очень хороший парень.

— Но только не во время заседаний «клуба убийств». Не представляю, как кто-либо может находить увлекательным подобное занятие.

— Правда? Я не могла не заметить книгу на твоем ночном столике.

Сначала Карен не поняла, что Черил имела в виду.

— А, книга о легендах Джорджтауна, — вспомнила она. — Мне ее вручила Джули; или она надеялась, что у меня начнутся кошмары, или же ожидала, что рассказ о миссис МакДугал выведет меня из себя.

— Чудненькая подруга, — сказала Черил. — Только не говори, что у миссис МакДугал есть привидения. Хотя, думаю, если подобные вещи действительно существовали, они бы происходили именно в ее доме.

— Дело вовсе не в привидении, а в старом скандале, — с отвращением сказала Карен. — Скандале пятидесятилетней давности. Согласно книге, какой-то недоумок застрелился в бильярдной миссис Мак — покончил с собой из-за любви к ней.

Черил усмехнулась было, но тотчас же приняла серьезное выражение:

— Прости! Но когда ты выразила все такими словами, это прозвучало так глупо.

— Это звучит глупо, какими бы словами ни выражать, — согласилась Карен. — Но ты права насчет убивающего действия времени; невозможно проникнуться глубоким чувством к тому, что произошло так давно.

— Ты бы так не говорила, послушав спор Тони и Марка о короле Ричарде, — мрачно заметила Черил.

Когда они вышли из ресторана, ливень уже прекратился. Движение на тихой сельской дороге было неоживленным, и они некоторое время ехали в дружном молчании под светом распускающихся на темнеющем западе звезд. Затем Черил, поглаживая нежный шелк подвенечного платья, мечтательно произнесла:

— Наверное, тебя уже тошнит от этой фразы, но я действительно восхищаюсь тобой, Карен.

— Когда мне надоест это слышать, я буду старше миссис Мак. Но если ты говоришь о моих деловых планах, таких, какие они есть, я не сделала ничего заслуживающего восхищения; лишь чистая удача и доброжелательность друзей позволили мне начать.

— Но это такое очаровательное дело! Старинные платья и нижнее белье — извини, фасонное белье — все это будто живое. Оно, как и люди, обладает своей историей.

— Для меня это прежде всего просто товар, — сказала Карен, прикасаясь к тормозам при виде двух ярких огоньков, вспыхнувших в свете фар. Заяц благоразумно отступил в придорожный кустарник.

— Осторожно, смотри, а ты увидела его. Ты говорила неискренне, у тебя же богатое воображение. Возьмем это подвенечное платье. Разве ты не представила себе эту несчастную девушку, которой едва исполнилось семнадцать, стоящую перед священником, — холодную как лед, потому что она венчается с мужчиной, которого боится и ненавидит...

— Какая же ты романтичная, — ласково ответила Карен. — Лишь потому, что эта дама имела счастье не потеть...

— Она ненавидела его, — настойчиво повторила Черил. — Я знаю это.

Карен молчала. Черил стала подзадоривать ее:

— Ты о чем-то думаешь. Я буквально слышу ход твоих мыслей. О чем они?

— Я вспомнила кое о чем, случившемся на прошлой неделе, — призналась Карен. — К нам пришла девушка, захотевшая померить воздушное платье, висевшее в витрине. Бледно-розовый шифон с блестками и хрустальным бисером. Оно ей очень подошло: девушка была одним из тех худеньких созданий, совсем лишенных аппетита, — но едва она надела платье на себя, как сразу же начала срывать его. Я была готова убить ее; с подобной одеждой нельзя вести себя так грубо, она слишком истонченная и нежная. Я сказала что-то грубое, ну, вообще-то не то чтобы грубое, но холодное и язвительное. А девушка выпучила на меня бледно-голубые глаза, как у дохлой рыбы: «Разве вы не чувствуете флюиды? Что-то ужасное произошло с женщиной, которая его носила. Я не возьму его, даже если вы отдадите бесплатно».

— Вот те на! — протянула пораженная Черил.

— Я решила, что она чересчур впечатлительная. И, — уверенно добавила Карен, — я и сейчас думаю так же.