Петербургский презент

то ли? – спросил Миша.

Кивинов спустился на площадку, открыл фрамуги и, высунувшись, посмотрел на окна квартиры. Из двух ближайших окон высунулись вверх и вниз черные языки копоти,

– Точно. Пожар тут был.

Миша позвонил соседям. Дверь открылась почти сразу. Из квартиры выглянула полная женщина с ребенком,

– Мы из милиции. Не боитесь двери открывать незнакомым?

– А у меня брать нечего.

– Все равно спрашивайте. Мы по поводу соседей. Тут что, пожар был?

– Так была уже милиция. Всех опрашивали.

– Мы не местные.

– Тут пьяница один жил. Кириллов. Пенсионер. Нажрался, наверное, забыл газ выключить – у него такое бывало – и заснул. Короче, рвануло. Кириллов обгорел до костей, царство небесное.

– А когда это было?

– Кажется, седьмого. Да, точно. Я прихожу вечером из магазина, а тут бушует вовсю, пожарных куча. А когда потушили, Филлипыча, ну, Кириллова, на кухне и нашли.

– А почему дверь до сих пор опечатана? Что, никто больше не живет? Квартира-то трехкомнатная.

– Он постояльцам сдавал две комнаты.

– А тогда жил кто-нибудь?

– Ходил какой-то парень. Лет тридцати.

– Не в черной куртке по пояс?

– Да, кажется.

– А он-то не сгорел случайно?

– Нет, я думаю. Филлипыча одного выносили.

– Понятно. Вы не разрешите от вас позвонить?

– Проходите.

Кивинов набрал телефон местного отделения.

– Добрый денек, моя фамилия Кивинов, розыск 85-го. Вы не глянете по КП за 7 сентября? Пожар там есть? Есть? И что по материалу? Отказник за отсутствием события преступления? Ясно. Спасибо. До свидания. – Кивинов повесил трубку. – Пошли, Миша.

ЧАСТЬ II

ГЛАВА 1

– Хо-хо, БОМЖ Иваныч. Ты куда нырнул? Опять на сенокос?

– А, лучше не вспоминать. Повязали за рэкет. Пять суток на Каляева проторчал, от звонка до звонка.

– Да ну? Кого ж ты напрягал?

– Какой-то банк. Точно не помню.

– Ну, ты даешь. Не ожидал, растешь на глазах. Ты как, с оружием наехал или так, на словах?

– С бутылкой «Русской».

Крылов почесал подбородок.

– Василич, дай пожрать.

– Начинается. Тебя что, плохо на нарах кормили? Ах да, ты же у нас гурман. Дофинуа в сухарях, лангет по-швейцарски. Понимаю.

– Чего, чего?

– Лангет. Блюдо такое. Но ты знаешь, что-то мой личный повар приболел, так что с лангетом напряг. Могу устроить полтавскую котлету.

– Да мне все равно. Я летом грибы сырыми жрал. Брюхо луженое. А вот мужик со мной сидел на «сутках» – так он собачатиной каждый день закусывает и ничего. Хотя это грех.

– Ну, если с голодухи припрет, тогда это не грех. По большому счету, собака от курицы мало чем отличается.

– Отличается. Этот до того доелся, что людоеды мерещатся. С куриц такого не бывает.

– Какие людоеды?

– Не знаю какие. Говорит, возле кладбища в Автово двое мужиков третьего слопали. Сырым. Топором башку – тяп, потом в кусты или в камыши, не помню, А вышли, придурка этого увидали – тоже чуть не сьели. Еле удрал.

– Ха-ха, здорово. Как, интересно, человечинка на вкус?

– А я вот думаю, если они