Честный акционер

Жесткий диван, стоявший возле стола, показался Алексею самым мягким ложем на свете. «Дождусь темноты, а потом пойду к трассе», — подумал Алексей и блаженно растянулся на диване, подложив под голову свернутое одеяло. Через минуту веки его отяжелели, сознание подернулось туманом, и все ужасы, которые он пережил за сегодняшний день, показались ему такими далекими, словно они случились не с ним. А если и с ним, то не в этой жизни.

Когда Алексей проснулся и открыл глаза, в комнате было темно. «Теперь можно идти», — подумал он. Перевернувшись на бок (Алексей спал лежа на спине), он вдруг почувствовал, что все тело ноет и ломит и каждое движение отдается в суставах тупой, тянущей болью.

«Черт, этого еще не хватало», — сердито подумал Алексей и, вздыхая и покряхтывая, как старый дед, тяжело поднялся и сел на диване. В голове у него застучало. К глазам прилила жаркая кровь, хотя по спине пробежали мурашки озноба. Алексей поморщился и потер пальцем лоб. Сознание все еще было тусклым. Мысли путались…

Судя по всему, время было позднее. Не меньше одиннадцати часов. Где-нибудь рядом обязательно есть шоссе. На попутку надеяться, конечно, не стоит, но если пройти немного по дороге, наверняка наткнешься на какую-нибудь автобусную остановку. Иначе и быть не может. Нужно только подняться с этого проклятого дивана и выбраться на улицу.

Алексей пошевелил плечами. В плечах заболело, озноб становился все сильнее. «Зря я спал, — устало подумал Алексей. — Теперь никак отойти не могу. Нужно было сразу идти». Тем не менее с дивана он поднялся. Постоял немного, держась рукой за край стола и морщась от головной боли и ломоты в суставах. Затем сделал шаг к окну, ведущему на веранду. Внезапно у него закружилась голова. Вслед за тем к горлу подкатила тошнота. Алексею стало страшно. Почти так же страшно, как тогда, в озере. Он как будто заново осознал, что оказался один во всем этом ужасном, старом доме. И что вокруг него только тьма. И никто на всем белом свете не знает, что он тут. Тошнота стала еще сильнее — и вдруг Алексея вырвало. Прямо под ноги, на дощатый пол.

Алексей вытер рукавом мокрый рот и хлюпнул носом. «Черт, да что же это такое! — чуть не плача подумал он. — Что со мной? Заболел я, что ли? Что же я теперь буду делать?»

Запах рвоты вызвал у Алексея новый приступ тошноты. Однако он удержался. Он собрал волю в кулак и заставил себя успокоиться.

— Ничего, — тихо пробормотал Алексей. — Мне бы только из дома выбраться и до дороги дойти. А там уж как-нибудь…

Он глубоко вдохнул и двинулся к окну.

Глава шестая

СЛЕД

1

Поремский и Турецкий сидели в летнем кафе. Погода испортилась: дул холодный ветер, по небу ходили черные тучи, однако в помещении кафе был так душно и накурено, что сыщики предпочли открытый воздух. Благо над их головами трепетал тент, так что дождь им был не страшен.

Володя уплетал шаурму, а Александр Борисович задумчиво дул на чашку с кофе, которую держал в руке. Перед тем как отправиться обедать, Турецкий долго беседовал с матерью Алексея Антиховича. Женщина все еще была не в себе. Глаза ее распухли от слез (наверное, проплакала всю минувшую ночь). Морщин на ее лице стало еще больше, а само лицо побледнело и словно бы выцвело. Но Турецкому нечем было утешить бедную женщину. Осталось лишь успокаивать и врать. Чувствовал он себя после этой беседы отвратительно.

Между тем Поремский делился с Александром Борисовичем последними новостями.

— Журналист Бычихин отбыл в неизвестном направлении, — говорил он, прожевывая смачный кусок шаурмы. — По словам Давыдова, Бычихин позвонил ему и попросил отпуск — за свой счет. Сказал, что переутомился и нуждается в отдыхе. Редактору эта идея не понравилась, и тогда Бычихин заявил: «Не дашь отпуск — увольняй к чертовой матери».

— И что Давыдов? — хмуро спросил Александр Борисович.

Володя хмыкнул:

— Дал неделю.

Турецкий задумчиво отхлебнул глоток кофе и нахмурился.

— Н-да… — вздохнул он. — Зря я не уделил статейке должного внимания. Думал — простая журналистская утка. Но, судя по поспешному отъезду Бычихина, что-то ему и в самом деЛ было известно.

Поремский кивнул, соглашаясь, и добавил:

— Знать бы еще, что его так напугало…

— Ну как раз с этим-то все понятно, — ответил Турецкий. — Он уехал на следующий день после убийства Шаповалова. Видать, прочел в газете и перепугался до смерти.

— А чего именно он испугался? — спросил Поремский.

— Того, что его тоже могут ухлопать. В слишком уж серьезное дело он засунул свой длинный нос. Допустим, часть того, о чем Бычихин писал в статье, правда. Убийца сознательно пошел с ним на контакт. Какие цели он мог преследовать?

— Спасти свою жизнь… — предположил Поремский. Но тут же с сомнением покачал головой. — Хотя вряд ли. Заявления его слишком голословны и абстрактны. Кремль, спецслужбы… Все это на уровне обычных газетных сплетен и домыслов.

— Вот именно, — согласился с ним Турецкий. — Но тогда что?

Володя пожал плечами:

— Даже не знаю, Александр Борисыч. А вы сами-то как думаете?

Турецкий отхлебнул кофе и поставил чашку на блюдце. Посмотрел на Поремского и прищурился:

— Лично мне, Володь, кажется, что незнакомец пошел на контакт с журналистом, чтобы подпустить «дезу»? Дескать, следствие движется в неправильном направлении. Борис Берлин сидит в тюрьме, а настоящий убийца разгуливает по городу. Плюс версия о том, что у Кремля было больше причин ликвидировать генералов, чем у Берлина.

— Звучит правдоподобно, — согласился Поремский. — Стало быть, статья была заказная. А ее цель — отмазать Берлина. Этот «незнакомец» мог даже заплатить Бычихину. А Бычихин получил свои денежки и поспешил смыться из города. Пока страсти не улягутся.

Турецкий кивнул:

— Да. Скорей всего, так и было.

— А как вам эта версия? Насчет «мохнатой руки» Кремля?

— По-моему, чушь. Хотя в нашей стране что угодно может случиться. — Турецкий допил кофе и задумчиво повертел в руке чашку, глядя на перетекающую по дну кофейную гущу. — Нам бы паренька того отыскать, — негромко сказал он. — Но на это надежды мало.

Поремский вытер рот салфеткой и тоже вздохнул:

— Да уж… Мать его жалко. Как она, бедная, убивалась. Себя ведь теперь, наверное, винит.

Сыщики помолчали.

— Наша ошибка, — сказал после паузы Турецкий. — Нужно было трясти этого Сыча до помутнения, всю пыль из него выбить. Никогда себе не прощу… В любом случае продолжай поиски. Судя по всему, парень назначил убийце встречу сам. Причины может быть две — шантаж или месть за друга. А может, и то и другое. Мать говорит, что перед уходом мальчишка рылся в инструментах. Наверняка искал какую-нибудь железку в качестве оружия. Значит, понимал, на какое опасное дело идет. А раз понимал, должен был подстраховаться. Перетряси весь город, Володь. Хватайся за любую ниточку. Тут важна любая случайность. И не забывай согласовывать свои действия с Грязновым и Могильным.

— Да, Александр Борисович, — кивнул Поремский. — Конечно.

Володя Поремский знал, что ему нужно делать, и конечно же не собирался сидеть сложа руки; но он не возражал, понимая, что шефу, нервы которого были на пределе, необходимо выговориться.

— И продолжай копать в направлении Ларисы Ки-зиковой и ее мужчин, — продолжил Турецкий. — Не нравится мне, что дочка с отцом темнят. Я тебе уже говорил, что Берлин и Храбровицкий были связаны с ассоциацией инвалидов и ветеранов? Той самой, в которой работает старший Кизиков?

— Да, по телефону. Обещали подробнее рассказать при встрече.

— Связь настолько явная, что только такие слепцы, как мы с тобой, могли ее не заметить. Оба олигарха шефствовали над ассоциацией. Помогали, в общем. — Турецкий поднял руку и посмотрел на часы. — Подробнее я тебе рассказать не успеваю. Нужно срочно выезжать на встречу. Впрочем… — Турецкий усмехнулся. — Как раз за этими подробностями я сейчас и еду.