Тайна желтых нарциссов

В этом чужом окружении все дело вдруг приняло для него совершенно другой вид. Все лица, участвовавшие в этой изумительной драме, имели в себе что-то необычайное.

Торнтон Лайн показался ему фантастическим и таким же фантастическим был его конец. Мильбург со своей вечной улыбкой, большим губчатым лицом и лысой головой, мистрисс Райдер, это бесцветное привидение, которое от времени до времени появлялось на заднем плане, никогда не вмешивалось активно и все-таки было неотделимо от всей этой трагедии. Линг-Чу со своим непроницаемым лицом и неизменным спокойствием, окутанный таинственной атмосферой своей родины. Только Одетта Райдер была для него сама жизнь — теплая, возбуждающая, изумительная.

Тарлинг, наморща лоб» поднялся со стула. Он проклинал себя за свою слабость. Как это он мог все время находиться под влиянием этой женщины, все еще подозреваемой в убийстве? Это было его обязанностью — предать ее в руки палача, если она виновна, но при этой мысли его обдало холодом.

Он вошел в находившуюся рядом спальню, положил кожаный портфель на стол, рядом со своей кроватью, запер дверь и открыл окно. Завтра в пять часов утра уходил первый поезд, и он велел разбудить себя. Он разделся, но не совсем, а только снял ботинки, сюртук, жилет, воротник и галстук, расстегнул пояс. Потом он бросился на кровать и прикрылся одеялом. Он не мог заснуть и все думал… думал…

— А что, если время несчастного случая в Эшфорде было указано неточно? Если Торнтон Лайн был убит раньше? Если Одетта Райдер действительно хладнокровная.., Он слышал, как церковные часы пробили два, и нетерпеливо ждал, чтоб они пробили следующие четверть часа.

С того времени, как он прилег, он слышал бой часов каждые четверть часа, но на сей раз он больше ничего не услышал. Должно быть, он заснул беспокойным сном, потому что вдруг ему приснилось, что он в Китае и попал в руки ужасной банды «Радостных Сердец». Он увидел себя в каком-то храме, лежащим на большом квадратном черном камне, а его руки и ноги были связаны шелковыми веревками. Склонившись над ним, стоял атаман шайки с ножом в руках. Он злобно поглядел на него и узнал лицо Одетты Райдер. Он видел, как острый кинжал был направлен в его грудь, и проснулся, обливаясь холодным потом.

Церковные часы только что пробили три, и в мире царило жуткое молчание. Но он инстинктивно почувствовал, что кто-то находился в помещении. Он знал это совершенно точно, лежал, не двигаясь, и напряженно глядел полузакрытыми глазами по сторонам. Но никого нельзя было увидеть. Ни одно движение не выдавало пришельца, только его шестое чувство говорило ему, что кто-то находился поблизости. Он осторожно ощупал столик рядом с кроватью в поисках портфеля. Портфель исчез.

Вдруг скрипнула половица — шум послышался по направлению к двери. В следующий момент он выскочил из кровати. Он увидел, как дверь распахнулась, и выбежала фигура. Громиле, может быть, удалось бы бежать, но вдруг упал стул, и Тарлинг услышал крик.

Прежде, чем он успел подняться, сыщик схватил его и рванул назад. Он подскочил к двери, ведущей в коридор, запер ее и повернул ключ в замке.

— Ну, а теперь посмотрим, что за редкую птицу нам удалось изловить? — злобно сказал Тарлинг, и зажег электричество.

Но он шатаясь ударился о дверь в полном изумлении, так как незванный гость был не кто иной как Одетта Рай-дер. Она держала в руке кожаный портфель.

XXIV

Он мог только молча с изумлением глядеть на нее. Но наконец он собрался с силами:

— Вы? — спросил он пораженный.

Одетта была бледна, как полотно, и не спускала с него глаз.

— Да, это я, — тихо сказала она.

— Как вы попали сюда? — Он направился к ней, протянул руку, и она, не говоря ни слова, передала ему портфель.

— Садитесь, пожалуйста, — любезно сказал он. Он боялся, что она может упасть в обморок.

— Я надеюсь, что не причинил вам вреда? У меня не было ни малейшего понятия.

— О, нет, вы не нанесли мне ни малейших повреждений, — устало сказала она, — не в том смысле, в каком вы думаете.

Она придвинула стул к столу и положила голову на ладони.

Он стоял рядом с ней с испугом и замешательством по поводу этого нового и совершенно неожиданного казуса.

— Значит, это вы были посетителем, приехавшим на велосипеде, — сказал он после долгого молчания. — Этого я не предполагал.

Вдруг ему пришла в голову мысль, что Одетта не совершила ничего запретного тем. что подъехала на велосипеде к дому своей матери и взяла кожаный портфель, который, по всей вероятности, был ее собственностью. Бели кто-либо совершил преступление, так это он сам, потому что он поднял и оставил у себя вещь, задержать которую он не имел ни малейшего права. При этих словах она взглянула на него.

— Я? На велосипеде? Нет. это не я была.

— Как это не вы?

— Да, я была там, я видела, как вы посветили вашей электрической лампочкой, и была совсем близко от вас в тот момент, когда вы подняли кожаный портфель, — беззвучно сказала она. — Но это не я была на велосипеде.

— Кто же это был? — спросил он. Но она только покачала головой.

— Дайте мне, пожалуйста, мой портфель обратно. — Она протянула руку, но он заколебался.

При этих обстоятельствах он не имел никакого права держать у себя портфель. Он нашел исход, положив портфель на стол.

Она не сделала ни малейшей попытки взять его.

— Одетта, — ласково сказал он и положил ей руку на плечо. — Почему вы не хотите довериться мне?

— Что я вам должна доверить? — спросила она, не глядя на него.

— Скажите мне все, что вы знаете обо всей этой истории. Я охотно готов помочь вам, и я могу это сделать. — Она поглядела на него.

— Почему вы хотите помочь мне?

— Потому что я люблю вас, — тихо сказал он. Ему показалось, как будто эти слова были произнесены не им самим, а пришли откуда-то издалека. Он не хотел говорить ей, что любит ее. Он еще не успел ясно разобраться в этом факте и все-таки сказал правду.

Ввечатление, произведенное его словами на Одетту, показалось ему необычайным. Она не испугалась, но и не удивилась. Она только опустила свой взгляд на стол и произнесла:

—Ах!

Жуткое спокойствие, с которым она восприняла этот факт, из-за которого у Тарлиига захватывало дыхание, было для него вторым большим потрясением этой вочыо. Она, по-видимому, давно знала все. Он опустился рядом с ней на колени и обнял ее рукой. Но он не сделал это намеренно, а его влекла какая-то неведомая сила.

— Одетта, милая Одетта, — нежно сказал он. — Я прошу тебя, доверь мне все.

Она все еще сидела с опущенной головой и говорила так тихо, что он едва мог понимать ее.

— Что мне вам сказать?

— Что ты знаешь об этом? Разве ты, наконец, не видишь, что против тебя все более и более сгущаются подоз-релия?

— О чем же я должна рассказать? — снова спросила она, Он замялся.

— Я должна пролить свет на убийство Торнтона Лай-на? Но я ничего не знаю об этом.

Он нежно погладил ее, но она сидела прямая и неподвижная, и это внушало ему страх. Он опустил свою руку и поднялся. Его лицо было бледно и печально. Он медленно направился к двери и отпер ее.

— Теперь я больше ни о чем не буду спрашивать вас, — сказал он с жутким спокойствием.

— Вы сами прекрасно знаете, зачем вы этой ночью проникли ко мне в комнату, — я предполагаю, что вы последовали за мной и тоже взяли комнату в этой гостинице. Сейчас же после моего прибытия сюда я слышал, как кто-то поднимался по лестнице.

Она кивнула головой.

— Вам это нужно? — спросила она и указала на кожаный портфель, все еще лежавший на столе.

— Возьмите его с собой.

Она встала и зашаталась. В тот же момент он очутился рядом с ней и подхватил ее; она не сопротивлялась. Он даже почувствовал, как она легко прижалась к нему. Она подняла к нему свое бледное лицо, а он склонился над ней и поцеловал ее.

— Одетта, Одетта, — прошептал он. — Разве ты не чувствуешь, что я люблю тебя больше всего на свете, что я готов отдать свою жизнь, чтобы уберечь тебя от несчастья? Ты действительно ничего не хочешь сказать мне?