Женись или умри

– Получилось! Вот тебе и адресок.

– Булкина Аделаида, – прочитала Катка. – Она!

– Переписывать будешь или тебе всю страничку на принтере распечатать?

– Распечатай.

Луиза засуетилась. Получив листок, Копейкина была готова задушить девушку в объятиях.

– Что бы я без тебя делала. Спасибо тебе огромное!

– Да ладно, ладно... подумаешь.

Катка направилась к выходу.

– Ты вообще-то меня отблагодарить обещала, – напомнила Луиза, понуро опустив голову.

– Ой, прости, забыла, – Катка положила на стол купюру. – Этого достаточно?

– Вполне, – девушка убрала ассигнацию в карман и махнула рукой. – Удачи тебе.

– Она мне пригодится.

Сразу из офиса Копейкина порулила на улицу Маршала Катукова.

Так, что ей теперь доподлинно известно? Адочка была любовницей Тимофея, с которой он, судя по всему, и проводил вечера в квартире, оформленной на Ольгу Александровну. За день до убийства Тима Ада звонила с мобильника сначала ему, а чуть позже набрала домашний номерок Силиных, дабы поиграть на нервах у Ларисы. Это было в воскресенье, а в понедельник Тимофея задушили. Сотовый Булкиной Катка нашла в понедельник.

Получается, что вечером Тимофей с Адой вновь намеревались уединиться в своем уютном гнездышке. А вот состоялась встреча или нет, Катка сейчас и выяснит.

Мать Ады, дородная женщина неопределенного возраста, пропустила Катарину в квартиру без лишних вопросов.

– Только Адочки сейчас нет, – пояснила она, подняв с пола серебристый фантик. – Мне кажется, она вообще не жила дома две последние недели.

– То есть как не жила?

– Цветы все засохли, а поливать растительность всегда входило в ее прямые обязанности.

– Подождите, а вы разве не живете вместе с дочерью?

– Можно сказать, что нет. Меня неделями дома не бывает. Я проводницей работаю: из рейса приедешь, пару деньков дома перекантуешься и снова в путь.

– А Ада?

– Адочка у меня самостоятельная, в няньках давно перестала нуждаться. Она и сама частенько из дома пропадает, дней пять может отсутствовать.

– Где?

– Личную жизнь устроить пытается. Хочется дочке замуж поскорее выйти, в последнее время у нее это превратилось в навязчивую идею. Мне лишь известно, что Ада встречается с одним человеком, который значительно старше ее. Кто он и какие чувства к ней испытывает, сказать не могу, Ада нас друг другу не представляла. Но, по словам дочери, человек он достойный и в скором времени она ожидает, что ей сделают предложение руки и сердца.

– Ада работает?

– Нет. Из торгового центра, где трудилась два последних года, уволилась незадолго до новогодних праздников. В материальном плане Адочке грех жаловаться, тот мужчина взял ее на полное содержание. Вы только не подумайте, что она с ним ради денег – ни в коем случае. Просто он сам настоял, чтобы Ада оставила работу.

– Когда вы с ней виделись последний раз?

– Три недели назад, в понедельник шестнадцатого числа.

Ката вздрогнула. Шестнадцатого был убит Силин.

– Утром Ада приехала домой и, наспех выпив чашку чая, сказала, что собирается встретиться с подружкой. Оставила мне на серванте деньги – она всегда так делает – и убежала. Домой она не пришла, а через два дня я в рейс отправилась. Вернулась через неделю, Адку дома не застала. Потом снова в рейс, приехала позавчера, Ады, как видите, опять нет.

Ката с сомнением посмотрела на родительницу Булкиной.

– Но вы же наверняка созваниваетесь с дочерью если не ежедневно, то хотя бы раз в два-три дня обязательно.

– А вот это у нас не принято, – огорошила Катку Булкина-старшая. – Раньше, когда Адочка училась в школе, я, разумеется, по пять раз на дню ей трезвонила. Интересовалась, есть ли в холодильнике продукты, что она ела на завтрак, на обед, ужин, как дела в школе, тепло ли одевается, не забыла ли заплатить за квартиру и так далее. Но, став старше, Ада взбунтовалась. Она практически запретила мне надоедать ей звонками. Ну не нравилось дурехе, что я трясусь над ней, как квочка. А теперь, справив двадцать второй день рождения, Ада и вовсе не нуждается в наставлениях.

– Пусть так, но ведь близкие люди звонят друг другу не только для того, чтобы напомнить о каком-то событии, можно просто набрать номер матери, бабушки, сестры и банально поинтересоваться их здоровьем. Неужели вас совсем не волнует, где проводит время ваша дочь?

– Она взрослый человек, это, во-первых, а во-вторых, я же вам объяснила, если Адочки нет дома, она, скорее всего, живет у своего любимого человека.

– Да не живет она у него! – выкрикнула Катка.

Булкина насторожилась.

– А вы откуда знаете?

– Я неправильно выразилась. Я хотела сказать, что... В любом случае она могла бы позвонить матери, то есть вам.

Женщина скомкала фантик.

– Была бы я ей мать, может, и звонила бы чаще. – Она отвернулась.

– Простите?

– Мачеха я ей. За отца Адочки замуж вышла, когда девочке двенадцать лет исполнилось. Она меня, конечно, приняла, полюбила, и я в ней души не чаяла. Но то было раньше. Теперь Ада озабочена более важными делами, чем общение с матерью. Она жаждет обрести статус законной супруги. Я ее ни в чем не виню, все вполне естественно, она выросла, появились новые цели, интересы, заботы. Так и должно быть. Вот, например, наши соседи год назад женили единственного сына. После свадьбы он перебрался жить в трехкомнатную квартиру жены. Думаете, часто родителям звонит? Ничего подобного! В лучшем случае раз в месяц соизволит, и то разговор длится минут пять, не больше. Дети вырастают и постепенно от нас отдаляются, таков закон жизни. И нам его не изменить.

Катка не стала вступать в спор с Булкиной. Она может говорить что угодно и приводить какие угодно примеры, но Копейкина придерживалась иного мнения на этот счет. Не важно, какие там жизненные законы существуют, но еще никто не отменял такие понятия, как долг и совесть. Если человек уважает своих родителей, если он питает к ним хоть какие-нибудь чувства, он никогда не позволит себе забыть набрать номер их телефона.

– Вы сказали, Ада планировала встретиться с подружкой. Где я могу ее найти?

– Ой, здесь я вам не помощница. Алла из нашего дома съехала.

– Так вы были соседями?

– Ну да. Аллочка вышла замуж за Павлика, он на втором этаже живет. Ада с ней быстро сдружилась, правда, прожили молодые совсем ничего. Через полтора года развелись. Алла уехала. Где она обосновалась после развода, я не в курсе.

– Номер квартиры Павла назовите, пожалуйста.

Спустившись на второй этаж, Катка принялась терзать звонок. Дверь не открывали – хозяин отсутствовал.

Генка с Таисией лежали на продавленной кровати, уставившись на грязный потолок.

– По-моему, он опускается, – простонал Геннадий.

– Кто опускается? – спросила Тася, шевельнув рукой.

– Потолок.

– Да нет, он просто вертится.

– Опускается, – прокричал Генка и вскочил. – Он нас придавит.

– Ложись на кровать, придурок, сейчас все пройдет.

– Голова болит, – Геннадий несколько раз зажмурился и снова посмотрел в потолок. – Толян подсунул нам фуфло. Мне не по кайфу.

– А мне хорошо, – блаженно проговорила Тася.

– Где сигареты?

– Там.

– Где там?

– Не приставай ко мне.

Генка выбежал из комнаты. Он вернулся минут десять спустя с бутылкой холодного пива. Таисия продолжала неподвижно лежать на кровати.

– Хлебнешь?

– Нет.

– Сигареты закончились. Таська, хватит валяться, вставай.

– Возьми пачку в моей сумке. – Силина привстала. – А теперь мне нехорошо. Ген, ты слышишь звон?

– Толян – гад, я же говорил, он всучил нам дерьмо. Сколько ты отстегнула ему за таблетки?

– Как обычно. Ген, помоги мне встать. Ох, че-то я совсем плохая. – Таисия начала задыхаться.

– Таська, Тасечка, – Геннадий швырнул на пол бутылку пива и подбежал к Силиной. – Что с тобой? Тебе плохо? Скажи, что я должен сделать? Тасечка, только не умирай!