Сазан

Сергей подошел и сел на свободное место за столиком. Сазан сразу перестал шутить.

– Хотел бы услышать вашу версию истории с «Ангарой» – сказал Сергей.

– Вали отсюда, мент, – сказал Сазан.

Девушка взглянула на него с тревогой. Видимо, Сазан так с ней не разговаривал.

– Ваши люди искали Герину, – продолжал Сергей, – их опознали соседи по квартире. – Спрашивается, если Герина все это время скрывалась с вашей помощью, – зачем вам было ее искать?

– У тебя лягушки изо рта прыгают, мент, – сказал Сазан.

Глаза у него как-то лихорадочно блестели, и он был возбужден, как молодой бычок. Утром, во время обыска, он был куда спокойней. Наверное, дело было в девушке.

– Я допрашивал позавчера убийцу, – сказал Сергей, – он напился и убил мужа шлюхи, – они пили втроем. Это был человек из тех, кого вы называете сором, падалью, кандидатом в бетонный блок. Он совершенно не понимал, что он убил человека. Зато у него было преувеличенное чувство собственного достоинства, и он все время объяснял мне, что покойник его оскорбил. На нем были тренировочные штаны с дыркой посередине, и сквозь эту дырку было видно, что на нем нет трусов. И хотя вам покажется, что между элегантным бандитом Валерием Нестеренко, одетым в двубортный костюм от Джанни Версаче и этим, без трусов, – большая разница, этой разницы, в общем-то, нет. Вы оба неспособны даже понять, что вы делаете. Вы живете в системе оправдания вещей, оправдания которым не существует. Точно так же, как и этот мужик, вы считаете, что всем убивать нельзя, но вам, в виде исключения, можно.

Вы начинаете думать, при каких условиях грабеж, убийство, сводничество, вымогательство, торговля оружием, являются «справедливостью», забыв, что они ни при каких условиях не являются законом. И через некоторое время вы становитесь похожи на алкоголика, который утверждает, что нет, нет, он еще не пьяница. Вы говорите – вон тот, который грабит банки и душит старушек в подъездах, вон он – не человек, между нами разница шириной с Химкинское водохранилище. А этой разницы все меньше и меньше. Сначала вы защищаете приятеля, потом подкладываете бомбу злостному неплательщику, – а потом вы убиваете, например, свою сообщницу Герину, – это каким боком входит в справедливость, Сазан?

– Облегчился? – спросил Валерий. – Застегни ширинку и катись.

Сергей молча поднялся и вышел из ресторана.

Валерий кивнул на охранника и сказал:

– Таня, потанцуйте с Володей.

Таня пошла танцевать с Володей. Шакуров и Сазан остались за столиком одни.

– Сазан, – зашептал Шакуров, – я не знаю, как он получил этот ордер на обыск. Я клянусь, что…

– Я сильно подзалетел, Саша, – сказал Сазан. – В этой историей с «Ангарой» банк не при чем. За «Александрией» стоит Севченко, и это он не хочет отдавать ссуду. А какая ему вожжа под хвост попала, – ума не приложу. Он может что-то лично иметь против Ганкина?

– Ганкин тебя подставил.

– Он для этого дурак. Он бы пошел ко мне и рассказал бы, что его душит проклятый партократ и представитель бюрократического капитализма, и я бы даже в один бордель и то не стал бы с ним ходить.

– И что ты теперь будешь делать? Выйдешь из правления банка и оставишь их подыхать?

– Нет, – сказал Сазан, – я не могу выйти из правления банка. Если я выйду из правления, ты же первый, Саша, скажешь: «Сазан не смог заставить людей заплатить по суду, а мы что, рыжие, что ли, платить без суда?»

– Так что же ты будешь делать?

Сазан взглянул на часы:

– Нам с Таней пора домой. До завтра.

Сазан вывел девушку из ресторана, подсадил в машину и сам сел с другой стороны. Машина медленно пробиралась сквозь запруженный иномарками обледенелый двор. Таня куталась в новую шубку – подарок Сазана – и подавленно молчала.

– Ты огорчена?

– Он очень страшные вещи говорил, этот милиционер.

– Ты же знаешь, что я бандит, – усмехнулся Валерий.

– Нет. Ты не такой, как все.

– Ты много бандитов знаешь, чтобы сравнивать?

– Твои люди. Этот Мишка Крот…

– Он к тебе приставал?

– Нет, что ты. Он твою девушку пальцем не тронет. А если бы тебя не было, он бы меня изнасиловал.

– Мишка Крот хороший человек, – сказал Сазан. – Мы с ним начинали. Мороженое продавали.

– Какое мороженое?

– Разноцветное. В вафельных стаканчиках. Вышел я из тюрьмы, начало перестройки, а у меня голубая мечта идиота: торговать мороженым.

Машина уже выехала на бульвар, и Сазан осклабился, когда какой-то шустрый «Мерседес» подрезал его, выскочив в левый ряд к светофору.

– Открыли кооператив, наскребли денег, – продолжал Сазан, когда поток вновь тронулся, – друзья помогли, – стали торговать мороженым. В детстве меня мамка только подзатыльниками вдосталь кормила, я на эти киоски с мороженым как на окошечко в рай глядел. А тут я сплю и во сне вижу – сеть ресторанов по всей Москве и над ресторанами надпись «У Валерия».

– И что же?

– А ничего. Наехали на нас через месяц. А чего? Люди торгуют, а мы нет, у людей деньга есть, а у нас нет, – Христос делиться велел.

– А вы?

– А мы что, рыжие, что ли, свое отдавать? Взял я этих рекетиров собачьих и набил им морду. Бизнес был тогда в пеленках, и рекет был в пеленках, глупые были ребята и жадные. Через неделю приходит Сашка Шакуров, – он тогда компьютерами торговал. Так, мол, и так, у меня тоже просят. «Ладно, – говорю я, – покажу я этим твоим просителям, что такое афганская выучка». Показали. Ну, у меня друзей много, у каждого друга – еще друг, и к каждому какие-то подонки цепляются. Прошло два месяца, я гляжу, – кооператив наш захирел, потому что мы в полном составе шляемся и за чужого дядю морды бьем, а я сам валяюсь в постельке со сквозным плечевым. Ладно. Вылечился я. Через неделю опять приходит Сашка: «Помогай, говорят, опять с меня хотят». «Извини, – говорю, Саша, – не могу я бесплатно свою шкуру под пули подставлять, у меня завтра фирма прогорит».

И вообще, если в меня стреляют, мне тоже нужна оргтехника.

– А Саша?

– Помялся-помялся, а делать нечего: лучше мне платить, чем дяде Васе.

Вот так.

– А потом?

– Что потом?

– Ну, если все изменится. Будет она, эта сеть ресторанов?

– А, мороженое-то? Да пропади оно пропадом. Чтобы я был Сазаном, а стал Дед Морозом…

Тут они доехали до квартиры Тани на Садовнической набережной, и Сазан усмехнулся, заметив, как в полуметре за ними остановился красный «Жигуль».

– Ты все запомнила, как надо делать? – спросил Сазан.

– Да.

– Вот и умница, – и Сазан, открывая дверь подъезда, прижал к себе девушку и стал жадно целовать, не обращая внимания на людей в «Жигулях».

Когда Сергей приехал в свою квартирку на Войковской, мир за стеклом был уже черный, как лист копирки. Позвонил Алябьев и сказал, что Сазан приехал с девушкой на ее квартиру на Садовнической набережной, и вскоре в окнах у них потух свет. Сергей сидел на кухне и смотрел, как Люся, отставив назад быстро располневший круп, ловко вытаскивает из духовки противень с пирожками. В соседней комнате без толку говорил телевизор, – Иришка была у бабушки. Сергей, закрыв глаза, думал о Сазане и светловолосой девушке, и о том, что они делают сейчас.

– Люся, – сказал Сергей, поднимаясь, – брось ты эти пирожки. Пошли в комнату.

В два часа ночи Сергея разбудил телефонный звонок. Говорил дежурный Агатов.

– На Варшавском десять минут назад была перестрелка. Пятеро убитых, шестой сдох только что. Мы приехали до конца перестрелки, они погрузились в машины и не подобрали трупы.

Когда Сергей вылез из дежурной машины, на ночном шоссе шел дождь. В лужах вспыхивали и ломались отражения фонарей, и верхушки деревьев близ дороги время от времени озарялись призрачным светом, словно ангел спускался на землю, – это поднимались с противоположной стороны на холм редкие машины с противотуманными фарами.