Суфлёр

Посягнувший на власть пахана положенец приказал мужикам оттащить окровавленные трупы к параше. В этот момент в помещение отряда ворвалось человек пять охраны с дубинками. «Контролеры» отдубасили первых попавшихся под руку. Затем вошел ДПНК – дежурный помощник начальника колонии Суразеков.

- Кто сделал? – сурово спросил он, зная наперед. Что не получит никакого ответа до тех пор, пока не прощупает осведомителей. – Я спрашиваю, кто?

- Да сами они. Сами себя поранили. Жить надоело в казенном доме, - вырвался навстречу Лорд.

- А, Лорд! Захотелось уединиться в карцере!? Я тебе вмиг ШИЗО устрою! – оскалился Суразеков. – А могу еще чего-нибудь придумать, чтоб жизнь медом не казалась.

- Уединение – еще не одиночество. Как бы ты Суразеков не оказался один в темном переулке… Ты хоть и мусор, но человек неглупый. А если хочешь потолковать, зачем же на людях шуметь. У меня, может, у самого к тебе разговор имеется.

- Это угроза?! Пугать меня?!

- Угрожают людям, а ты – никто, таких без угроз вагонами мочат…

- Мне твои разговоры ни к чему, - включил «заднюю передачу» дежурный, но не надолго. Прапорщик и сверхсрочники ждали распоряжений. - Будешь с начальником разговаривать. В ШИЗО его!

Ретивые исполнители принялись было заламывать Лорду руки, но ДПНК умерил их пыл утверждением, что положенец в состоянии проследовать к изолятору собственным ходом, чем подсознательно пытался задобрить уголовника.

- Руки за спину! – скомандовал прапорщик. Ни в эту ночь, ни в следующие два дня никто с Лордом не стал беседовать. Все это время авторитет просидел в одиночке, что помогло ему хорошенько обдумать ситуацию. Малявы приходили исправно. Одна из них особенно порадовала. Деньги теперь не были проблемой. В зону поступил грев. Братва подняла бузу как против «кума», так и против «скурвившихся» блатных.

В канцелярию «кума» его привели под усиленным конвоем. Но, по его просьбе, оставили с начальником исправительного учреждения с глазу на глаз. Здесь он сделал «казематной гниде» дельное предложение.

- Тебе завтра с воли принесут двадцать косых грина, - переведи пахана в другую зону, начальник. Иначе, пеняй на себя. Будет бунт, кроилово серьезное намечается… Тебе оно надо?

- Ты на себя не много берешь? – полковник юстиции смерил уголовного авторитета подозрительным взглядом. За прошедшие два дня и две ночи он времени даром не терял. «Трусил стукачей», наводил справки. Он узнал все об инциденте, происшедшем в кубрике, и сделал вывод, что «романтики ножа и топора» не смогут без его помощи противостоять гангстерам из новых, у которых имелась весомая «зеленая аргументация». Расклад сил в зоне изменился, но помогать не хотелось никому. А пахану, подбросившему ЧП перед ежегодным подведением итогов, тем паче.

- Я на себя ничего не беру и вину за откинувшихся урок, что друг друга покромсали, тоже на себя не могу взять. Устроили дуэль в чужом отряде. Как это они за пять минут до поверки в моей хате оказались? Может Суразеков в курсах!? Я если что, объяснительную черкану. И все накалякают, что я им продиктую. Решай, начальник. Людей серьезных обижать нельзя. В хате справедливости нет и не будет при таком смотрящем.

«Кум» кумекал молча. Он знал о трениях пахана с Лордом. Давно заметил, что «карлик» обойден милостью блатного кагала. И то, что одолеть его до конца, усмирить оппозицию, им не под силу. Стало быть, слабость налицо. То, что Лорд вздумал наглеть именно теперь, когда в зону этапировали Соболевского, тоже было очевидно. Не хватало резни в его владениях! Черта с два он даст себя втянуть в уголовные разборки! Может и впрямь разумнее пойти на уступку? Это безопаснее, чем дружба с посрамленным паханом. Это почти бескорыстное сотрудничество не приносило ничего, кроме мнимого спокойствия. Да и то оказалось иллюзией. Жена мечтает о шубе. Давно мечтает, дубленки ей мало! Дочке в институт поступать. Сейчас государственная квота для студента обходится дороже коммерческих факультетов. Столько пахан не предложит. Старый маразматик десять лет, как прописался в зоне, и не собирается отсюда выбираться. Для него зона – дом родной, небо в клетку – милый сердцу пейзаж. Он жадный. Деньги такие у его корешей на воле конечно есть. Но подбрасывают они только «кости» - а он доволен. А этот Соболь – перспективный. Его люди доставили «грев» размером с эшелон на счет «раз-два»: сим-карты, чай, колбасу и шоколад. Даже книги привезли – на кой они зекам? Им бы журнальчики… Закрадывается им в сердца. Такого голыми руками не возьмешь. Убитые? А что убитые? Не выносить же сор из избы. За происшествие по головке не погладят. «Мокруха» - это тебе не грубое нарушение распорядка. Тут двойное убийство. Ну, а раз двойное, то пусть и платят по двойному тарифу.

- Что надумал? – поторопил Лорд.

- Сорок, - отрезал «кум». – И чего они не поделили!? Эти двое, Краснопер и второй, Колесников?

- Заточку и не поделили. Один у другого скрысил, а повесить хотел на правильного арестанта. Повод нешуточный. У своих крысятничать, сам понимаешь, как за такое наказывают. Свидетели к тебе в очередь встанут.

- Это мы поглядим, - кашлянул начальник. – И это…

- Завтра в семь утра встречай на КПП посылку, - Никто из двух новых «хозяев» зоны, ни Лорд, ни Соболь не являлись благотворителями. Они оба снимали себя с крючка. Способ был только один – безграничная власть, ведь лучшая защита – нападение. К тому же Лорд открывал для себя новые горизонты. Он нутром чуял, что Соболь именно тот человек, с кем стоило «работать». Сидя в ШИЗО, Лорд меньше всего думал о том, согласится ли «кум» на сделку. Смерть Краснопера посадила пахана в лужу. Оцепенение продлится ровно столько, сколько потребуется времени, чтобы окончательно избавиться от бремени старых волков. Теперь у него был новый союзник, и у этого союзника, похоже, имеется немалый финансовый ресурс. Еще Филипп Македонский, отец покорителя Азии Александра Великого, говаривал: «Осел, груженый золотом, возьмет любую крепость».

Колония только и судачила о том, что Лорд и Соболь «скинули» пахана. После того, как Лорд вернулся в отряд не только живым и невредимым, но и довольным, спокойным и даже веселым, болтуны растиражировали по зоне новость №1. Власть переменилась. «Кум», получив посылку, резво выполнил свою часть «контракта». С тех самых пор Соболь проникся уважением к Лорду и отвел положенцу важную роль в своих амбициозных планах.

Месть – слово, ввергающее тело в озноб. Соболь ни на минуту не забывал о врагах, упрятавших его сюда. Им было бы спокойнее, если б удалось его убрать физически. Но судьба оказалась благосклонной, а Соболь верил в судьбу. Он жил надеждой. Что расплатиться по «счетам».

В колонии он много размышлял. Основательно копался в прошлом. Ударился в чтение. Библию читать не мог, вырывал лишь фразы из контекста, которые нравились. Зигмунд Фрейд, Фридрих Ницше и Гитлер понравились. Оноре де Бальзак понравился местами. Впечатлила «Шагреневая кожа», та, что сжималась, съеживалась, уменьшалась с каждым исполненным желанием. Вольтер – борец с мракобесием иезуитов оказался для Соболя неглубок, Виктор Гюго – слишком сентиментален, Достоевский зануден, а вот Гете – поучителен. Соболь не стеснялся своей тяги к чтению. В знаниях он испытывал невероятную потребность. Ему необходим был фундамент, на котором он намеревался выстроить собственную философию, отличную от воровской толковщины.

А Лорду он позволил упиваться властью в зоне, в то же время постоянно подчеркивая, что король все-таки он. Делал он это деликатно. К слову, Лорд и не метил на место пахана, довольствуясь приобретенным статусом, спокойствием и благополучием, возможностью верховодить зеками. То были золотые деньки. Грев с воли доставлялся бесперебойно. Иногда на «свиданки» доставляли девчонок. Этот бонус касался только правильных арестантов.

Спустя три года Соболь вооружился стройной концепцией, подогнанной под его непомерные амбиции и оправдывающей любые его деяния. В принципе следовало ожидать, что великие мыслители могли дать Соболю только то, что он способен был принять своей очерствевшей душой. Иногда он делился своими мыслями с Лордом.