Девять дней до весны

— И давно они плохо себя почувствовали?

— То есть?

— Сразу после того, как сорвалась свадьба старшей дочери?

— Не могу знать, — отчеканила секретарша и положила трубку. Девица была как стена. Железобетонная. Ей за это хорошо платили. Илья понял, что он в немилости.

Пришлось ехать домой к новоиспеченным родственникам. Он предпочел бы разговор в официальной обстановке. Отрапортовать о своем освобождении, вытянувшись по стойке «смирно» посреди Папиного кабинета. В машине задумался над своим положением всерьез:

«Кто он мне? По закону уже тесть, а по факту? С Тамарой мы расписались. Но не венчались. Для Папы это имеет огромное значение. И срыв такого ответственного мероприятия, как венчание в церкви, он мне вряд ли простит. Меж тем тесть обещал работу. Должность директора магазина, ни больше ни меньше. Как только место освободится. Понятно: хочет присмотреться. Рапорт об увольнении я до сих пор не подал, взял положенный отпуск. По случаю женитьбы и медового месяца. Ничего себе, медовый месяц! Три дня в тюрьме, молодая жена на порог не пустила! Хорошенькое начало!»

Дверь открыла Сама. Теща.

Выглядела она, как старшая сестра Тамары, отнюдь не мать. Пластические хирурги постарались. Илья улыбнулся:

— Здравствуйте, Людмила Георгиевна. — Обращение «мама» повергло бы ее в шок. Какая же она мама?

— А, Илюша!

С Людмилой Георгиевной они давно уже были лучшими друзьями. Бальные танцы помогли. Теперь он был «Илюша», не «молодой человек», не «хам». Милый мальчик, настоящая находка. У тещи был хороший вкус. Она умела выбирать вещи и ни разу в жизни не переплатила и не продешевила.

— Владислав Александрович дома?

— Владик? Конечно, дома. Сердце прихватило. Ты проходи.

Он никак не мог привыкнуть к этим хоромам. Такая квартира, да еще в центре! Огромных денег стоит! А хозяин, между прочим, ждет не дождется наследника. Внука. Уже не секрет, что тому будет отписана большая часть имущества. Мальчику, первенцу.

Теща ласково потрепала его по щеке:

— Похудел. Тебе идет. Впрочем, тебе все идет.

— И тюрьма? — сострил невесело.

— А я-то думаю, чем от тебя пахнет! И даже не побрился, — укоризненно сказала теща. Будто первое, что он должен был сделать по выходе из тюрьмы — это привести себя в порядок. Принять душ, побриться, вылить на себя полфлакона дорогого одеколона, чтобы отбить неприятный запах. А уж потом выяснять: а, собственно, за что?

Людмила Георгиевна меж тем шепнула на ушко:

— Он в кабинете. Ты не стесняйся. Ничего еще не потеряно.

Значит, Сам в кабинете. Возится с коллекцией редких монет. Похоже, что больше всего на свете он любит эти желтые кружочки. Не жену, не детей и, естественно, не зятя. Так же равнодушен будет и к мальчику-первенцу, когда тот родится. Не любит Папа людей. А вот редкие монеты… Перед тем как войти, Илья вежливо постучался в дверь:

— Можно, Владислав Александрович?

И, приоткрыв ее, заглянул в кабинет. Хозяин поднял голову:

— А, Илюша! Заходи.

И с сожалением отложил лупу. Милейший человек. Когда сидит за столом, в тапочках, в домашнем халате, разглядывает монеты и попивает коньячок.

— Меня отпустили, Владислав Александрович.

— Очень хорошо.

— Я был у Тамары. Она меня на порог не пустила.

— Люда!

Теща тут же заглянула в кабинет. Порога она никогда не переступала, женщинам табу, здесь хозяин предается радостям жизни.

— Принеси мальчику поужинать. А мне закусить.

— Спасибо, Владислав Александрович.

Нет, все-таки он человек, его тесть! Накормит, напоит, спать уложит.

— Ты садись. Илюша, — вздохнул тесть. — В ногах правды нет.

— Тамара звонила?

Тесть не ответил, вновь потянулся за лупой. Забормотал что-то похожее на «крошечка моя», «моя лапочка». Нумизмат хренов. Илья терпеливо ждал. Не поднимая головы, тесть сказал со вздохом:

— Ее тоже можно понять, Илюша.

— Она сильно переживала, когда меня арестовали, Владислав Александрович? — Назвать тестя папой было так же невозможно, как назвать мамой великолепную Людмилу Георгиевну.

— Да, поплакала.

Предупредительный стук в дверь, на пороге теща с подносом в руках. Илья тут же вскочил, принял у нее поднос.

— Мерси, Людмила Георгиевна. — Чему только не научишься! На подносе ростбиф, икра, масло, свежий хлеб, лимончик к коньячку. Теща тоже человек!

— Кушай на здоровье.

— А где Лариса? — спросил с опаской. С младшей сестрой Тамары отношения у Ильи были сложные. — Что-то я ее не вижу и не слышу.

— У нее своя программа развлечений. В гости пошла.

И слава Богу! Теща все eщe стояла на пороге кабинета. Илья никак не мог привыкнуть к тому, что этой женщине давно уже за сорок. Иногда ему казалось, что косметологи переборщили с инъекциями силикона. Кто-то из знакомых сказал, что силиконовые груди скрипят, если их легонько сжать. Когда Илья случайно дотрагивался до тещи, то боялся услышать скрип.

— Так я пойду, Владик?

— Ступай, — милостиво кивнул тесть.

Когда дверь кабинета закрылась, потянулся к бутылке марочного коньяка:

— Выпьешь со мной?

— Я за рулем. Мне еще домой ехать.

Остаться ночевать тесть не предложил. Налил себе коньяка, выпил, закусил лимончиком. Илья сделал бутерброд с икрой, жадно начал есть. А коньячку было бы неплохо после пережитого! Но рисковать и садиться за руль пьяным не хотелось. Только не в его положении. Илья осторожно спросил:

— Я хотел поговорить о Тамаре. Что мне делать?

— Она готова пересмотреть свое решение. Я с ней поговорил. Полчаса назад. Она успокоилась и все приняла, как должное.

— Вот, спасибо! Значит, жена готова впустить меня в квартиру… А она уйдет к вам? Так уже было в первый раз. Я в курсе того, что стало с моим предшественником. Кстати, как он?

— Борис? Это имя в нашем доме больше не произносится.

— Это Яна помогла вам прозреть?

— А вот этого не надо, Илюша. Не стоит.

— Она вас шантажировала?

— Яна?

— Да, я про нее.

— Послушай, Илюша, если бы я боялся какую-то девчонку… Ну да Бог с ней.

— Но она вас шантажировала?

Тесть грустно посмотрел на свою коллекцию, отодвинутую на край стола, когда в центр его был поставлен поднос с закусками. И ничего не ответил. Илья набрался наглости и спросил в упор:

— Это вы ее убили?

— Да бог с тобой, — тесть даже не рассердился. То ли от коньяка размяк, то ли стареет, теряет былую хватку. И Бога вот уже второй раз поминает. Пока шли приготовления к свадьбе, Илья узнал, на что способен этот человек и как о нем отзываются сотрудники фирмы. Сейчас перед ним был немолодой, уставший мужчина, которому хотелось только одного: остаться в кабинете одному наедине со своими сокровищами. — Как, по-твоему, я мог это сделать? У меня в руках и пистолета-то не было.

— Разумеется, не сами. Наняли кого-нибудь.

— Убийство на свадьбе? — хмыкнул тесть. — Зачем неприятности в такой день? Эта девочка потеряла чувство меры. Яна, кажется. Дело даже не в том, что она хотела обидеть мою дочку. Она решила, что может давить на меня. Со мной так поступать нельзя, тем более молодым девушкам. У нее еще зубы не выросли, а она уже решила, что может кусаться.

— У вас ведь много денег, Владислав Александрович? Я не спрашиваю сколько. Это не мое дело…

— Да никогда их много не бывает, Илюша! Что такое для тебя много? Совсем не то же, что для меня. И разве я жадный, Илюша?

— Нет.

— Я не жадный. Я плачу, когда товар того стоит.

— Это вы помогли мне выйти из тюрьмы?

— Кто сказал?

— Тамара.

Тесть тяжело вздохнул:

— Если бы я тебе помог, ты бы там и дня не провел.

— Понятно. За что вы меня так не любите?

— Не люблю? — Смеяться тесть не умел, прохрипел что-то, похожее на «кхе-кхе» и хитро прищурился: — Тот, кого я не люблю, вообще не живет. А ты живи. С директорством только придется обождать. Но ничего. У тебя, кажется, отпуск? Вот и отдыхай. Сил набирайся. И вот еще что… Возвращайся к Томочке. Сегодня. Сейчас.