Горящая колесница

— Откуда мне знать такие вещи? — Икари собирался уже вешать трубку, но Хомма опередил его вопросом:

— Ты-то как — всё ходишь на смотрины?

В свои сорок два года Икари был всё ещё одинок. Расхохотавшись, он ответил:

— Точно, хожу. В прошлое воскресенье ходил. Вдова, сыну двадцать лет.

— Что, понравилась?

— Почему ты так решил?

— Голос у тебя бодрый.

— Врёшь. Я что, по-твоему, такой простак? — Пошутив, Икари вновь посерьёзнел, — Так ты сказал, что ищешь кого-то?

— Сказал.

— Это женщина? — (Быстро же он схватывает!) — Эта женщина жива?

Хомма горько усмехнулся — слова застряли у него в горле. Да, проницательный Икари почуял, что пахнет палёным.

Настоящая Сёко Сэкинэ, скорее всего, мертва, вероятность — восемь или даже девять из десяти. Убийство или же случайная смерть — этого он пока точно не знает.

Но женщина, которая называет себя её именем, определённо жива, где-то она существует. Словно отвечая самому себе, Хомма медленно и членораздельно произнёс:

— Жива, только надо её найти. Уж эта женщина наверняка жива-здорова.

Икари некоторое время молчал, потом сказал только:

— Смотри осторожней! — и повесил трубку.

Хомма тоже отошёл от телефона.

Некоторое время он сидел, положив локти на стол и уставившись в пустоту. Потом через силу встал, принёс из комнаты Сатору маленький плеер и решил послушать музыку, которая осталась после Сёко Сэкинэ.

Там были песни — всё больше светлые и радостные, про любовь. Ни одна из них не застревала в голове. Перед глазами задремавшего Хоммы маячил алый цветок, цветок на свитере Акэми Конно, который остался после Сёко Сэкинэ — фальшивая Сёко не захотела его взять.

10

Курисака и на этот раз пришёл после девяти вечера. То ли он действительно занят, то ли не может уходить с работы раньше начальства, даже если со своими делами покончил, — по недовольному лицу молодого человека судить было трудно.

Хомма вечером позвонил ему на работу и заранее предупредил:

— Есть кое-что, о чём тебе следует знать, и я хочу спросить, что ты собираешься делать дальше.

Наверное, потому парень и был так встревожен. Ещё не успев снять пальто, Курисака уже спешил задать вопрос:

— Что случилось, почему вы хотели со мной поговорить?

К плохим новостям человека надо готовить. Если сразу поставить его перед фактами, от которых у него земля под ногами зашатается, то он может просто не принять их всерьёз. Сумеет ли он преодолеть это испытание с честью?

— Ты всё-таки садись — разговор будет долгий.

— Вы нашли Сёко?

Хомма покачал головой:

— Я сразу хочу сказать, что новости неутешительные. Пожалуйста, выслушай, набравшись терпения. Ладно?

Курисака насупил брови:

— Что-то вы уж чересчур… Что такое?

— Невесёлые дела.

— Я понял, поэтому давайте уж, говорите, у меня мало времени.

Хомма велел Сатору посидеть в своей комнате. Тот, видимо, играл в компьютерные игры поэтому время от времени оттуда доносились характерные электронные звуки: «Пи-и, пу-ру-ру…» На кухне натужно урчал мотор холодильника. На фоне двух этих звуковых дорожек Хомма по порядку поведал всё, что узнал, с самого начала. Послужной список Сёко Сэкинэ, копия посемейного реестра, свидетельство о регистрации по месту жительства — всё это было выложено на стол. Лицо у Курисаки застыло — маска, а не лицо. Жили и двигались на этом лице только глаза.

— Вы шутите? — сразу спросил парень, как только рассказ был окончен. Ему не хватало воздуха, словно всё это время он сдерживал дыхание, ожидая, когда наконец сможет задать этот вопрос.

— К сожалению, я не шучу и не обманываю, всё это правда.

— Да как это возможно!..

Как и следовало ожидать, Курисака рассмеялся. Слегка разведя руки, он изобразил согнутыми пальцами кавычки:

— Ерунда какая-то… Сёко — не Сёко! Разве такое может быть?

Хомма молча наблюдал за выражением его лица. Что бы он сейчас ни говорил, Курисака всё равно его не услышит.

— Ведь я жениться на ней собирался! Я её выбрал!

Он словно настаивал на том, что никто не смеет говорить дурно о женщине, на которой собирался (пусть всего лишь собирался!) жениться он, Кадзуя Курисака. Я, мол, безупречен, — значит, и выбор мой безупречен.

С полуоткрытым ртом и отсутствующим видом парень уставился куда-то вдаль.

— Но ведь имя этой женщины не Сёко Сэкинэ! — попробовал спокойно, словно разжёвывая слова, урезонить его Хомма. — Это же совсем другой человек! Потому она и не знала о том, что пять лет назад было объявлено её банкротство. Потому и побледнела, когда ты показал ей копию документа. Для неё это было громом среди ясного неба.

Если бы Сёко, которую знал Курисака, было известно о банкротстве, она даже под нажимом ни за что не согласилась бы делать кредитную карточку.

— В Кавагути, где я сегодня был, в квартире настоящей Сёко Сэкинэ, не осталось никаких документов, свидетельствующих о процедуре банкротства. Я думаю, что их там и не было никогда. Если бы хоть что-то было и попалось на глаза женщине, которая взяла имя Сёко, — той самой, с которой ты обручился, — она непременно знала бы про банкротство.

Может быть, настоящая Сёко даже уничтожила связанные с банкротством бумаги, так как они вызывали у неё неприятные воспоминания. Если так, то о банкротстве никто не знал, ведь только она сама могла о нём рассказать.

Я понимаю, что всё это тебя потрясло. Но пойми и меня — узнав то, что знаю, я уже не могу на этом остановиться. Поэтому, даже если ты больше не желаешь быть к этому причастным, я буду продолжать расследование.

Остановившись на полуслове, он посмотрел парню в лицо. Тот ещё не пришёл в себя. Глаза у него были открыты, но мысли витали где-то далеко.

— Что ты собираешься делать? Отступишься или хочешь продолжать поиски? Я хотел бы, чтобы ты мне помог, если сможешь. Ведь ты лучше всех знаешь свою невесту. У тебя больше всего информации о ней. Эта информация нужна. Чтобы понять, где она познакомилась с настоящей Сёко Сэкинэ и почему захотела взять именно её имя, могут пригодиться любые мелочи, поэтому и нужна твоя помощь.

Курисака долго не отвечал, потом наконец процедил:

— Но я… Я ничего не знаю…

В напряжённой тишине слышны были только звуки компьютерной игры из комнаты Сатору.

Юноша наконец поднял глаза на Хомму, взгляд его был тусклым, невидящим — такими взглядами одаривает прохожих пьяница, дремлющий на обочине дороги.

— Теперь я понял…

— Что понял?

— Это вас Сёко попросила?

Тлеющий костёр в его душе разгорелся с новой силой. Теперь глаза у парня были расширены.

— Я всё понял! Вы нашли Сёко, но она вас попросила мне об этом не говорить. Так ведь? Она хочет со мной расстаться… Потому и попросила вас наплести небылиц. У неё другой мужчина? Верно? Я прав? Вот откуда все эти бредни…

Курисака вскочил и стал наседать на Хомму, нависая сверху. От такого напора стол зашатался, и с него, гремя, слетела пепельница. Изо рта парня летели брызги слюны.

— Ну же, отвечайте!

Компьютер затих, дверь из комнаты Сатору открылась. В гостиную просунулась детская мордашка, широко распахнутые глаза смотрели прямо на Хомму.

Стараясь не встречаться взглядом с сыном, Хомма спокойно поднялся и примирительно тронул Курисаку за руку:

— Ты это всерьёз?

Подобно обрушивающейся башне из детских кубиков, Кадзуя сполз на стул, уронил голову и обхватил её руками.

Сатору тихонько выскользнул за дверь и остановился посреди коридора. После недолгих раздумий он повернул направо к прихожей и выбежал вон.

Через некоторое время плечи Курисаки стали вздрагивать, — видно, парень плакал. Или нет? Наконец он поднял глаза на Хомму:

— С меня довольно! — Эти слова он бросил ему в лицо, будто плюнул. — Я зря обратился к вам, это была ошибка. Но есть же специалисты! Зачем-то сидел и смирно слушал всю эту чепуху, вот дурак…