Пора созревания

На протяжении всей истории во всех странах люди убивали друг друга из-за ненависти, корысти, партийной принадлежности. Наши места, хотя и не отличались особой жестокостью, зато стали местом изгнания протестантов. Позднее, в 1934 году, мой дядюшка девятнадцати лет отроду был убит во время июльского путча в Клахау своим ровесником — нацистом. Девочкой я жила рядом с концлагерем, другой находился неподалеку, меньше чем в пятидесяти километрах отсюда, в Эбензее. В семидесятых годах при нападении на инкассаторскую машину убили жандарма, основавшего местный литературный музей. Как видим, не бывает мест безвинных.

А люди? Когда я слышу о том, что кого-то убили, я не могу представить, как это произошло, фантазия отказывается работать. Самыми необъяснимыми мне кажутся ритуальные убийства. Заранее спланированные до мелочей, механизированные. Осуществленные по каким-то совершенно нечеловеческим законам.

Расправа с Незими должна была стать наглядным уроком для его единомышленников. Жестокость казни имела целью продемонстрировать чудовищность, недопустимость его ереси. А привела к тому, что возникла легенда, мол, Незими перекинул через плечо ободранную кожу, прошел через все двенадцать ворот города Алеппо и вознесся на небо. Поэтому у него и нет могилы, надгробный памятник воздвигли на месте казни.

Откуда пастор взял, что Вендлгард утопили, еще предстояло выяснить. Скорее всего речь идет о мифической Вендлгард, о той, которая должна была быть причислена к лику святых, но так и не удостоилась этой чести. Во всяком случае, церковь ее не канонизировала. О том, как ушла из жизни наша Вендлгард, предполагаемая составительница писем к Незими, по-прежнему ничего не известно. Свела ли ее в могилу болезнь, или она умерла от старости? Или смерть пришла насильственным путем? Пастор считает ее отступницей, то есть ни много ни мало как еретичкой. Кто знает, что дало ему повод так думать. А может, не конкретная Вендлгард, а монахини, принявшие ее имя как титул, жили в наших краях вплоть до эпохи Реформации и были изгнаны вместе с протестантами. Но тогда как их звали?

Фантазия у меня разыгралась, а тут еще барсук в саду поднял шум. Удивительно надоедливое животное! Я открыла дверь и прислушалась. Тишина. Наверное, барсук спрятался под кустом и выжидает, когда я уйду. Или шум мне просто померещился?

Ночь была звездная и холодная, и стадо, недавно вновь выгнанное в долину, позвякивало бубенчиками в электрозагоне. То и дело в стаде обнаруживался умный бычок, он догадывался, что сила тока не слишком велика и что можно, выдержав один-единственный щелчок, разорвать проволоку и вырваться на свободу.

Помню, в такую ясную ночь я вышла из дому и наткнулась на подобного бычка. Мы оба сильно испугались и обратились в бегство: я — в дом, а он, гремя колокольчиком, — вниз, в деревню, напролом через сады, покрывая навозом улицу и нарушая сон и покой мирных обывателей.

Я провела беспокойную ночь, полную дерзких картин. Мне приснился даже Бенедикт из Нурсии, про которого многие думают, что он — гениальная выдумка папы Грегора I, ибо биографию святого опубликовали спустя полвека после его смерти и никто уже не мог ни подтвердить, ни опровергнуть представленные факты.

Будущий глава бенедиктинцев удалился в Сабинские горы и три года провел в недоступной пещере, гораздо менее комфортабельной, чем первый вынужденный приют лейслингинок.

В моем сне он, впрочем, выступал не как изможденный отшельник, а как прекрасный Аполлон, провидец, осиянный нимбом. Он был закутан в черную хламиду, и на плече у него сидел ворон, и себя он скромно называл повивальной бабкой.

Меня скорее возмутил, чем удивил сей антипатичный образ, изобретенный членами религиозного ордена, едва ли не самого строгого в свое время. Наверняка в действительности Бенедикт был совсем другим. Если, конечно, существовал.

Под утро мне привиделась Вендлгард с единоверками. Будто они захватили власть в Трунзео. Явный бред: церковь уже в XII–XIII веках всерьез занялась урезанием прав женских монастырей, правда, это усиленно затушевывается историческими хрониками.

Из долины пополз туман. Я без толку проторчала первую половину дня дома. Факс и телефон подозрительно бездействовали. Когда принесли почту, я занялась ею, и, видит Бог, не зря.

Приятельница-германистка из Зальцбурга прислала копии выдержек из двух собственных книг. Оказалось, что фамилия Вендл (Вендель) восходит к тем же корням, что и слово «вандалы». Путем соотнесения с древневерхненемецким наречием приятельница пришла к выводу, что имя, которое меня интересует, означает что-то вроде «приют странников». Я, мягко говоря, воодушевилась и тотчас принялась строчить письмо Самур-оглы, чтобы он занялся поиском синонимов слова «Вендлгард». Я не удержалась от замечания, мол, с ним довольно близко соприкасается слово «дервиш», [28]при условии что наша героиня обрела свое имя в церкви Траункирхена как бенедиктинка. Если она действительно явилась в Австрию с Софией Ласкари, то проделала весьма длинный путь. А страннику — каждый, кто долго путешествовал, знает — необходимы приют и защита.

Я как можно компактнее описала наши изыскания и находки последних дней, дабы Самур-оглы не отставал от общего забега: ведь шансы на победу у всех должны быть равны.

День протекал спокойно. Руки мои трудились в саду, а мысли были целиком заняты «приютом странников». Я подозревала, что имя аббатисы содержит много больше, чем просто указание на конкретное лицо.

Несомненно, аббатиса считалась олицетворением некоего божества. Вопрос состоял только в том, кто ее назвал Вендлгард. Сторонницы? Или сама она возомнила о себе сверх всякой меры подобно Мансуру аль-Халладжу, казненному в Багдаде в X веке за то, что утверждал: «Я есть истина!» (Впрочем, Христос пошел еще дальше, говоря: «Я путь, истина и жизнь!») А если так, то не постигла ли ее кара Божья? Или она добровольно приняла смерть от людей ради единения с Богом?

Но разве не минули мрачные 800-е годы и язычество не уступило место христианству? Разве Карл Великий не запретил категорически человеческие жертвоприношения?

Запретил, да что толку?

Преисполненная праведного гнева на мировую историю, я обстригла почти до корней бабочковый куст, уверенная, что ему это полезно в преддверии зимы. Но, отступив на полшага, я с сожалением констатировала: куст пал жертвой охоты на ведьм. Я ведьма? Нет. Меня кто-то преследует? Нет. Тогда почему куст пострадал от моего гнева?

Позвонила Августа и попросила уделить ей немного времени.

— Остальное при встрече, — добавила она со смехом.

Я вымыла руки специальным средством, пахнущим апельсином, оно включает специальные частицы, которые заботятся о безупречной чистоте рук, и летом расходуется у меня в доме целыми флаконами.

Дни стояли достаточно теплые (особенно в послеобеденное время) для того, чтобы расположиться на террасе. Я быстро порезала любимый кекс с инжиром и поставила на стол. Когда Августа подошла к воротам, я заваривала чай. Она явно чувствовала себя окрыленной, лицо сияло.

— Ну, как оно прошло? — полюбопытствовала я без особого интереса.

Она озорно улыбнулась:

— Я по-прежнему нахожу вашего пастора душкой, несмотря на то…

Она села и подвинулась к столу так, что каменные плитки на полу взвизгнули. Наверняка Августа ожидала расспросов по поводу ее «несмотря на то», но я молча налила в чашки чай.

— Ты сама видела, — защебетала Августа, — как он меня избегал. — Похоже, она была в превосходном настроении. — Но пастор поневоле открыт для общения. И хотя такие, как я, встречаются ему не каждый день, однако точно встречаются. И не поддаться искушению стоит определенных усилий…