Анатомия призраков

— Ни к чему утомлять мистера Холдсворта нашими пустяковыми делами, сэр. Он…

— Помолчите, миссис Карбери, и оставьте эти вопросы тем, кто в них разбирается.

Элинор покраснела и отвернулась.

— Как я уже говорил, я позволил друзьям меня выдвинуть, но, по правде говоря, очень мало беспокоился о результате, — доктор Карбери уставился в потолок. — Мистер Ричардсон, напротив, очень сильно переживал из-за выборов. Так сильно, что методы, которыми он продвигал свою кандидатуру, были… ну, я бы не сказал, что они были по-настоящему безнравственными, хотя другие, увы, могли бы это предположить. Однако я считаю, что они определенно не были джентльменскими. И все же, как я говорил на днях миссис Карбери, кашу из топора не сваришь. Как вам известно, происхождение мистера Ричардсона самое скромное, и, несмотря на его несомненные способности, в нем чувствуется подлость, каковую не встретишь в людях благородных. Не позволяйте приятным манерам заслонить его подлинную натуру, мистер Холдсворт. Мы были студентами в одно время, и его истинная натура проявилась уже тогда. Некоторые жестокие студенты называли его Грязным Диком. Они делали вид, будто вокруг него витает неприятный запах, поскольку его отец был подмастерьем дубильщика, а вы же знаете, как нелегко избавиться от зловония кож.

Карбери мгновение помолчал. Он посмотрел на Холдсворта, как будто в ожидании ответа.

— Да, сэр, прекрасно знаю, — произнес Холдсворт. — Видите ли, мой отец тоже был дубильщиком.

15

Соресби подрезал ногти перочинным ножом в западной галерее Церковного двора. Тоннель главного входа в колледж находился за его спиной, ворота рядом с привратницкой были открыты. Наружная арка окаймляла вид на Сейнт-Эндрюс-стрит, суета которой вносила единственную диссонирующую ноту, нарушавшую величавое спокойствие Иерусалима.

При виде приближающегося Холдсворта сайзар некрасиво покраснел, сунул ножик в карман и снял шапочку.

— Сюда, сэр.

— Мистер Ричардсон сказал мне, что вы служите библиотечным клерком, мистер Соресби, — произнес Холдсворт, задержавшись снаружи. — В чем заключаются ваши обязанности?

— Я открываю библиотеку утром, сэр, и закрываю вечером. Возвращаю книги на полки в правильном порядке. И веду журнал выдачи книг.

— Немало дел.

— О, это не все, сэр. Еще я веду счета, под руководством мистера Ричардсона, и часто меня вызывают на помощь тем, кто хочет найти на полках определенную книгу.

— Все это, плюс вам приходится не забывать о собственной учебе?

— Разумеется, сэр. Если позволите, я попрошу вас подняться по лестнице. Мистер Ричардсон ждет.

Холдсворт прошел вперед, гадая, сколько Соресби получает за свои труды. Наверху обнаружилась открытая дверь, за которой располагалась длинная комната. Она была освещена двумя рядами окон. Вечерний свет, густой и золотистый, косо падал из правого ряда. Стены были заставлены полками и шкафами. Посередине комнаты стоял тяжелый дубовый стол, поверхность которого испачкана чернилами и покрыта порезами и царапинами.

Мистер Ричардсон приблизился с книгой в руке.

— Мистер Холдсворт, вы замечательно пунктуальны…

— Прошу прощения, сэр, — перебил Соресби. — Что-нибудь еще?

— Нет, полагаю, пока нет. Разве что мистер Холдсворт желает с вами побеседовать?

Холдсворт покачал головой.

— Впрочем, останьтесь… я хочу поговорить с вами о журнале выдачи, — продолжил Ричардсон, взглянув на открытый гроссбух на столе. — Я не вполне уверен, что ваш метод записи книг — наилучший из возможных.

— Прошу прощения, сэр, но у меня неотложное дело.

— Хорошо… но мы обсудим это позже.

— Да, сэр, — Соресби низко поклонился и практически выбежал из комнаты. — Спасибо, сэр.

— Прошу простить меня, сэр, — Ричардсон обратился к Холдсворту. — Я должен неусыпно уделять внимание библиотечной рутине, если хочу, чтобы все было гладко. Я пытаюсь обеспечить неуклонное соблюдение моих методик в мельчайших подробностях. А теперь, чем могу служить?

— Прошу вас, вернитесь к работе, сэр, — Холдсворт предположил, что сцена с Соресби могла быть разыграна специально для него, чтобы создать впечатление компетентности и прилежания. — Я ни в коем случае не хочу вас беспокоить. Просто намеревался провести предварительный осмотр.

— Сообщите, если потребуется что-либо отпереть. Ключи здесь. Наиболее ценные книги хранятся в стенном шкафу слева от камина.

Ричардсон сел. Холдсворт медленно обошел комнату. В ней имелись также столы поменьше, для занятий, расставленные под правильными углами к окнам, чтобы воспользоваться преимуществами дневного света. Шкафы, очевидно, были сколочены специально для библиотеки, причем мастером своего дела. Книжные полки закрыты стеклянными дверцами. Под ними располагались открытые полки и ящики. Все дверцы и ящики для надежности снабжены замками. Содержимое шкафов, однако, на первый взгляд казалось менее впечатляющим. Переплеты обветшали. Многие книги освещали теологические вопросы, которые больше не считались существенными или даже желательными в обучении будущих священников государственной церкви. Классические авторы были представлены плохо, равно как и труды по математике и всем ветвям механики.

Обойдя помещение по кругу, Холдсворт вернулся к Ричардсону.

— Скажите, библиотека обладает средствами для приобретения новых книг и сохранения старых?

— Нет… как таковыми, нет, сэр. Время от времени члены совета жертвуют библиотеке некоторую сумму денег для конкретной цели. Иногда книги достаются нам в дар от авторов или даже по завещанию.

— Другими словами, пополнение библиотеки носит случайный характер?

— Да. Увы, это не идеальный вариант, и я хотел бы, чтобы средства поступали на регулярной основе. И все же мы находимся в лучшем положении, чем многие другие колледжи. И, разумеется, мы извлекли немалую пользу из щедрости покойного графа, отца ее светлости, который позволил нам обставить эту великолепную комнату.

— Комната действительно великолепна. Чего нельзя сказать о ее содержимом.

— Мы живем в несовершенном мире, — сухо произнес Ричардсон. — О недостатках библиотеки мне известно лучше, чем кому бы то ни было. Как и о недостатках мира.

Закончив осмотр, Холдсворт спустился вниз и медленно пошел по двору. Услышав шаги, он повернул голову. За ним шел Соресби, сжимая большой сверток. Сайзар тяжело дышал, и на его бледном челе блестели бисеринки пота.

— Мистер Соресби, — Холдсворт остановился и кивнул на сверток. — Вы что-то купили?

— О нет, сэр… это не для меня. Это костюм мистера Аркдейла. Он попросил забрать его у портного. Хотя одному богу известно…

Соресби осекся и покраснел.

— Одному богу известно что, мистер Соресби?

— Я… я просто хотел заметить, что костюм понадобится мистеру Аркдейлу только в среду, так что в подобной спешке нет нужды. И все же он очень торопил меня, очень настаивал. Костюм нужен для обеда в клубе СД. Это клубная ливрея, и, по-видимому, она очень важна для него.

Язык Соресби мелькнул между губами. Он говорил ровным и бесстрастным голосом, но кончик языка придал его словам нотку злобы.

— Клуб СД… что же это такое? — спросил Холдсворт, отчасти из праздного любопытства, отчасти, чтобы поддержать беседу с Соресби, поскольку подозревал, что резкое прощание может того оскорбить; человек в положении сайзара должен быть особенно чувствителен к обидам.

— Он существует уже много лет, сэр, в том или ином виде. СД означает «Святой Дух».

Это представило молодого мистера Аркдейла в неожиданном свете.

— Так, значит, цель общества — религиозная? — спросил Холдсворт.

— Не совсем, — Соресби усмехнулся, и его длинное лицо преобразилось, став лукавым и привлекательным. — В Иерусалиме Святой Дух означает нечто иное. Это обеденный клуб. Насколько мне известно, его развлечения не имеют ничего общего с религией. Полноправные члены клуба получают привилегию носить ливрею. — Он взглянул на сверток в руках. — Это на редкость элегантная ливрея. Портной показал ее мне.