Белоснежка должна умереть

— Не надо, оставь! — отмахнулась Амели. — Ничего страшного. Ну, будет синяк, подумаешь!

Еще не хватало ей раздеваться и показывать Тобиасу то место, куда ее пнул этот урод! Ей и так было стыдно предстать перед ним в таком жутком виде — грязной и страшной.

— Но бровь лучше бы зашить…

— Ерунда! До свадьбы заживет.

Тобиас раскрыл рот от удивления, когда увидел ее в половине восьмого у себя на крыльце, всю в крови и грязи. Она рассказала ему, как на нее только что напали двое в масках у него во дворе. Он усадил ее на стул в кухне и осторожно стер ей с лица кровь. Кровотечение из носа прекратилось, а рваная рана над бровью, которую он кое-как залепил двумя полосками пластыря, опять начала кровоточить.

— Классно у тебя получается!

Амели криво улыбнулась и затянулась сигаретой. Ее как-то странно знобило, сердце колотилось, и это не имело никакого отношения к нападению, а было связано только с Тобиасом. Вблизи и при дневном свете он выглядел гораздо лучше, чем ей показалось в прошлый раз. Прикосновения его рук действовали на нее электризующе, а от этого озабоченно-задумчивого взгляда необыкновенно голубых глаз у нее чуть ли не кружилась голова. Неудивительно, что за ним бегали все девчонки в Альтенхайне!

— Я вот все думаю: что они тут делали? — медленно произнесла Амели, пока Тобиас возился с кофеваркой.

Она с любопытством осмотрелась. Значит, в этом доме были убиты две девушки, Белоснежка и Лаура.

— Наверное, поджидали меня. А ты им помешала, — ответил Тобиас.

Он поставил на стол две чашки и сахарницу, потом достал из холодильника молоко.

— Ты так спокойно это говоришь! Ты что, совсем не боишься?

Тобиас прислонился к плите и скрестил на груди руки.

— А что мне делать? Спрятаться? Или удрать? Этого они от меня не дождутся.

— А кто это мог быть, ты не знаешь?

— Нет. Но догадываюсь.

Амели почувствовала, что ей становится жарко под его взглядом. Что же с ней происходит? Такого с ней еще не бывало! Она уже не решалась смотреть ему в глаза, боясь, что он все прочтет у нее на лице и поймет, какое действие на нее оказывает.

Кофеварка издавала какие-то ненормальные, хриплые звуки и выпускала целые облака пара.

— Ее давно пора чистить от накипи, — сказала Амели.

Неожиданная улыбка вдруг осветила его мрачное лицо и совершенно преобразила его. Амели уставилась на него как зачарованная. Ей вдруг захотелось защитить его, помочь ему.

— Кофеварка — не самый главный пункт на повестке дня, — усмехнулся он. — Сначала мне нужно навести порядок на участке.

В эту минуту раздался звонок в дверь. Тобиас подошел к окну, и улыбка мгновенно исчезла с его лица.

— Опять легавые! — сказал он с напряжением. — Тебе лучше смыться. Я не хочу, чтобы они тебя здесь видели.

Она кивнула и встала. Он провел ее через прихожую к другой двери.

— Пройдешь через кухню в хлев. Сможешь одна?

— Ясное дело. Я не боюсь. Сейчас, когда уже рассвело, эти типы вряд ли будут торчать на улице, — ответила она с нарочитой невозмутимостью.

Они встретились глазами, Амели потупила взгляд.

— Спасибо, — тихо произнес Тобиас. — Ты смелая девушка.

Амели смущенно отмахнулась и повернулась к двери. Но тут Тобиас что-то вспомнил.

— Подожди!

— Что?

— А зачем ты пришла к нам во двор?

— Я узнала на фото в газете человека, который столкнул твою мать с моста, — ответила она после небольшой паузы. — Это Манфред Вагнер. Отец Лауры.

— Опять вы!.. — Тобиас не скрывал своего раздражения по поводу очередного визита полиции. — У меня мало времени. Что вы еще хотели?

Пия принюхалась. Пахло свежезаваренным кофе.

— У вас гости? — спросила она.

Боденштайну показалось, что он видел на кухне еще кого-то, скорее всего — женщину с темными волосами.

— Нет у меня никаких гостей.

Тобиас стоял в дверях, скрестив на груди руки. Он не предложил им войти, хотя пошел дождь.

— Я смотрю, вы тут вкалывали за троих! — одобрительно произнесла Пия и улыбнулась. — Просто образцовый порядок!

Ее любезность не произвела на Тобиаса никакого впечатления. Он по-прежнему был холоден и неприступен и всем своим видом выражал неприязнь к непрошеным гостям.

— Мы только хотели сообщить вам, что несколько дней назад были найдены останки Лауры Вагнер, — сказал Боденштайн.

— Где?

— Ну, вы лучше нас должны знать где, — холодно ответил Боденштайн. — Это ведь вы отвезли туда труп Лауры шестого сентября 1997 года в багажнике своего автомобиля.

— Нет, не я. — Тобиас нахмурился, но голос его был спокоен. — Я вообще больше не видел Лауру после того, как она убежала. Но это я говорил уже, наверное, раз сто.

— Скелет Лауры был обнаружен во время строительных работ на старом военном аэродроме в Эшборне, — сказала Пия. — В топливном баке.

Тобиас посмотрел на нее и судорожно сглотнул. Его лицо выражало растерянность и недоумение.

— На аэродроме… — тихо произнес он словно самому себе. — До такого я никогда в жизни не додумался бы.

Вся его враждебность мгновенно улетучилась, у него был какой-то озадаченный, почти испуганный вид. Пия напомнила себе, что у него было целых одиннадцать лет, чтобы психологически подготовиться к этому моменту. Он ведь должен был думать о том, что рано или поздно трупы девушек будут найдены. Может быть, он даже «отрепетировал» свою реакцию, тщательно обдумал, как сделать свое удивление более убедительным. Он уже отсидел свой срок, и ему вполне могло быть наплевать на то, что трупы наконец были найдены. Она вспомнила, как охарактеризовал его Хассе: высокомерный, заносчивый, хладнокровный. Неужели так оно и есть?

— Нам хотелось бы знать, была ли Лаура еще жива, когда вы бросили ее в топливный бак, — сказал Боденштайн.

Пия пристально смотрела Тобиасу в лицо. Он побледнел, уголки его губ дрогнули, как будто он собирался заплакать.

— На этот вопрос я ничего вам не могу ответить, — произнес он наконец бесцветным голосом.

— А кто может?

— На этот вопрос я сам ищу ответ уже одиннадцать лет. — Тобиас с трудом заставлял себя говорить спокойно. — Мне плевать, верите вы мне или нет. Я уже привык к роли злодея.

— Ваша мать не лежала бы сейчас в реанимации, если бы вы в свое время сказали, что вы сделали с трупами девушек, — заметил Боденштайн.

Тобиас сунул руки в карманы джинсов.

— Не хотите ли вы сказать, что нашли этого ублюдка, который сбросил мою мать с моста?

— Нет, пока не нашли. Но у нас есть основания предполагать, что это был кто-то из вашей деревни.

Тобиас коротко и мрачно рассмеялся.

— Поздравляю вас с этой гениальной догадкой! — произнес он насмешливо. — Я мог бы вам помочь, потому что знаю, кто это сделал. Но зачем мне это?

— Затем, что было совершено преступление, — ответил Боденштайн. — И вы должны нам сказать все, что вам известно.

— Ни хрена я вам не должен! — Тобиас покачал головой. — Может, вы окажетесь лучше, чем ваши коллеги, которые тогда занимались этим делом. Моя мать не лежала бы сейчас в реанимации, а у моего отца и у меня была бы сейчас совсем другая жизнь, если бы полиция тогда как следует сделала свое дело и поймала настоящего убийцу.

Пия хотела сказать что-нибудь примирительное, но Боденштайн опередил ее.

— Ну разумеется! — воскликнул он саркастически. — Вы ведь невиновны. Эта песня нам знакома. Все наши тюрьмы забиты невиновными.

Тобиас смотрел на него с каменным лицом. В его глазах горела с трудом подавляемая злость.

— Все вы, легавые, одинаковы — умеете только командовать и дуть щеки! — процедил он сквозь зубы. — А теперь валите отсюда! И оставьте меня наконец в покое.

Не успели Пия и Боденштайн что-либо ответить, как он с треском захлопнул у них перед носом дверь.

— Тебе не надо было это говорить! — с упреком сказала Пия по дороге к машине. — Теперь ты настроил его против нас, и мы так ничего и не узнали.