Ищу комиссара

— Вы… вы меня извините… Я поступил по-хамски, но я…

Она взглянула на него как будто с некоторым удивлением.

— Да! — торопливо продолжал Игорь. — Я сам не знаю… как это получилось…

Он осекся, заметив в ее глазах теперь уже очевидное удивление. Он вновь шагнул к ней. Она опять отшатнулась, но, когда он взял ее за локоть, девушка, как и тогда, в прихожей, лишь беспомощно задрожала. Так, держа за локоть, Игорь привел ее в кухню и усадил за стол. Огромная кухня-столовая произвела, должно быть, на девушку впечатление, какое производит музей: не зависть и не желание иметь такую же, а просто любопытство. Разноцветные, покрытые пластиком шкафы и полки, множество различных приспособлений, о назначении которых можно было только гадать, полуавтоматическая посудомойка, сувенирный тульский самовар… Оглядев все это, девушка сложила руки на коленях и уставилась в окно.

— Извините, — сказал Игорь, заваривая чай, — сегодня ничего не готовили. Отец в город уехал на партконференцию, так мы тут пока всухомятку… Угощайтесь чем есть…

Он разлил чай в две большие чашки и сел тоже к столу.

— Что же вы?..

Она все так же смотрела в окно.

— Да что же вы! — совсем огорчился Игорь. — Кстати, как вас зовут?

Она не ответила.

— Боже мой, ну простите же меня, наконец!..

Она быстро встала из-за стола и направилась к выходу.

— Стойте! Куда же вы? — встрепенулся Игорь. — А чай?..

Он догнал ее на крыльце:

— Погодите… Тогда… вот… мать велела передать…

Он протянул деньги. Она закрыла глаза, мотнула головой, и он с изумлением вдруг увидел, что она плачет.

«Подонок!» — сказал он себе.

8

Когда Шабалин и Редозубов около шести вечера вышли на улицу, было уже совсем темно. Редкие пушистые снежинки, искрясь в свете фар и фонарей, отвесно опускались на землю. На бетонной площадке перед райотделом стояло десятка полтора разноцветных «Жигулей» с включенными стояночными огнями: явилась на дежурство народная дружина ПММК-5, организации, осуществляющей строительство компрессорных станций на магистральном газопроводе. Шабалин, всмотревшись, жестом подозвал к себе командира дружины, веселого бородатого парня в короткой меховой куртке.

— Нужна машина до Нюриня, — сказал без всяких предисловий, — часа на три-четыре.

— Выбирайте — какая понравится! — засмеялся парень, указывая на беспорядочно столпившиеся «Жигули». — Да хотите, я сам поеду? — предложил он и, не дожидаясь ответа, повернулся к курившим в сторонке дружинникам. — Семин! Останешься за меня! Я еду в…

— Без подробностей! — строго предупредил Шабалин.

Нюринь — типичный леспромхозовский поселок на три тысячи человек — встретил их липким снегопадом, сквозь который с трудом пробивался даже мощный свет ксеноновых ламп на мачтах нижнего склада.

Недавно заселенный двенадцатиквартирный дом им указали сразу, единственное, что отличало его от других, точно таких же домов, — был еще один, дополнительный вход с торца, да на фасаде висела подсвеченная изнутри табличка:

ОПОРНЫЙ ПУНКТ

ПРАВОПОРЯДКА

— Ну-ну, — сказал Шабалин. — Звучит солидно. Что ж, осмотрим детище Валерия Романовича. Комиссар тут старался, — пояснил он Редозубову. — Квартиру выбивал — и чтоб отдельный вход соорудили.

Он взошел на крыльцо и потянул на себя дверь. Редозубов и командир дружины двинули следом. Первое, что бросилось им в глаза, была оригинальная железная конструкция— вешалка, сваренная, очевидно, руками местных умельцев. На ней висели три полушубка — один с милицейскими погонами младшего лейтенанта — и три шапки— одна с милицейской кокардой.

— Ну-ну, — сказал Шабалин, с интересом осмотрев поделку леспромхозовских сварщиков. — Опорный пункт начинается с вешалки…

Он толкнул ближайшую дверь с табличкой «Участковый инспектор. Прием граждан с… до…». Дверь лязгнула ригелем, но не поддалась. Следующая дверь с надписью «Детская комната милиции на общественных началах» также оказалась на замке.

Зато из-за третьей, где было сразу две таблички: «Совет опорного пункта» и «Посторонним вход воспрещен!», лилась тихая, довольно интимная мелодия.

Во всю длину коридора-прихожей висел выполненный художественным шрифтом плакат: «Опорный пункт правопорядка— классическая форма объединения усилий общественности и милиции в профилактике правонарушений».

— Ну-ну, — сказал Шабалин. — Что ж, зайдем потолкуем с этими… классиками профилактики.

Он решительно распахнул дверь и, шагнув в комнату, куда «посторонним вход воспрещался», в изумлении остановился. Последовавшие за ним Редозубов и командир дружины также замерли у порога.

Большая квадратная комната с окрашенными в салатный цвет стенами удивляла роскошью своего убранства.

Одну стену почти полностью закрывали стоящие в ряд четыре полированных книжных шкафа; полки одного из них занимало Полное собрание сочинений В. И. Ленина, в другом были аккуратно разложены бланки различных протоколов. Полки остальных шкафов пока пустовали. У окна стоял массивный двухтумбовый стол, какого не было и у начальника РОВД; ближе к середине — журнальный столик с тремя глубокими креслами вокруг. Пол покрывали два ярких ковра — они-то и придавали комнате роскошный вид.

Два «классика профилактики» — молодые длинноволосые парни — сидели в креслах у журнального столика, прихлебывая черный кофе из маленьких керамических чашек. Еще одна чашка дымилась на столике рядом с элегантным электрическим кофейником. Возле одного из кресел стоял на ковре четырехдорожечный магнитофон «Маяк», негромко выдавая приятную легкую музыку.

Что же до третьего «классика» — участкового инспектора Пицухи, — то он, скинув мундир и закатав рукава форменной рубахи, с отверткой в руке ковырялся в электророзетке; будучи по гражданской специальности высококвалифицированным электриком, Пицуха спокойно ремонтировал цепи под напряжением.

Увидев Шабалина, Пицуха несколько растерялся, но тут же, отложив отвертку и вытянув руки по швам, доложил:

— Товарищ лейтенант! Участковый инспектор…

— Чем занимаешься? — перебил Шабалин, продолжая оглядывать помещение.

— В данный момент, Александр Николаевич, розетки меняю. Выключатели уже сменил… Да вы гляньте! Поставили какие-то черные, некрасивые… А тут Витек фарфоровые достал, — указал участковый на одного из длинноволосых парней, которые во время доклада встали. — Теперь — пожалуйста, — продолжал Пицуха, — любо-дорого смотреть…

— Да, — подтвердил Шабалин, — действительно. Ну, а вы?.. — повернулся он к парням.

Парни подтянулись. Одного из них Пицуха представил как «члена совета опорного пункта», другой же, Витек, который достал выключатели и розетки, сам скромно представился как «активист». Шабалин взглянул на магнитофон. «Активист» понял, быстро нагнулся и нажал клавишу. Музыка смолкла.

— Ну-ну, — сказал Шабалин, проходя в комнату и усаживаясь в одно из кресел. — Неплохо вы тут устроились.

— Чашечку кофе? — тут же предложил «член совета». — С мороза очень хорошо!

— Да нет, спасибо, — отказался Шабалин. — Кофе нам, к сожалению, распивать некогда. Недосуг!.. Да, неплохо, неплохо… Это вам Валерий Романович все устроил?

— В смысле обстановки? — оживился Пицуха. — Нет, Валерий Романович нам только помещение выбил. А остальное уж мы сами. Мы тут отличную оперативную комбинацию провели! Выбрали председателем совета директора леспромхоза, а одним из заместителей — главного бухгалтера! Им, конечно, заседать-то с нами некогда, и работы они никакой не ведут, зато мы теперь ни в чем отказа не знаем! Они и сами говорят — директор и главбух— вы, мол, берите сколько надо, только нас не трогайте, у нас и так работы завал! Вот только стульев еще нет… в смысле — на базе ОРСа есть, но нам расцветка не нравится. Не гармонирует.

— Не гармонирует? — переспросил Шабалин.

Пицуха развел руками и обернулся за поддержкой к «члену совета» и «активисту». Те подтвердили, что не гармонирует.