Леопард охотится в темноте

верстие в верхней части стены и углубиться фута на три, но я не имею понятия, сколько еще камней предстоит убрать и сколько для этого потребуется погружений. — Он сделал глоток чая. — Кстати, нужно вот что предусмотреть. Мне понадобится что-нибудь для переноски сокровищ, если, конечно, мы их найдем. — Крейг скрестил пальцы, Сара своим собственным жестом попыталась прогнать неудачу… — Горшки явно хрупкие, не следует забывать, что старый Инсутша разбил один из них. Кроме того, нести их неудобно. Придется использовать сумки, которые я сделал из чехлов кресел. Нужно принести их сюда, когда Сара пойдет сменить Пендулу.

Холод постепенно отступал благодаря горячему чаю и теплу костра, его сменила головная боль. Крейг знал, что эта боль была последствием вдыхания кислорода под высоким давлением, первым симптомом отравления. Она была похожа на сильнейшую мигрень, сдавливавшую мозг, от которой хотелось громко стонать. Он достал из аптечки три таблетки болеутоляющего и проглотил их, запив горячим чаем.

Он сидел и ждал, пока таблетки подействуют. Он думал о необходимости возвращения с лишавшим его воли

ужасом. Он понял, что ищет предлог отложить погружение, лишь бы не испытывать еще раз этот жуткий холод и удушающее давление черной воды.

Тунгата молча смотрел на него. Крейг отдал пустую кружку Саре и сбросил с себя меховую накидку. Он встал. Головная боль немного ослабла, она уже не сжимала мозг железными тисками, а тупо пульсировала где-то за глазами.

— Пора, — сказал он.

Тунгата крепко сжал его плечо, прежде чем надеть кислородный аппарат.

Крейг вздрогнул от контакта с ледяной водой, но заставил себя войти в нее, и взятый им камень быстро увлек его в бездну. В его воображении вход в гробницу уже не казался ему глазницей черепа, теперь это была пасть ужасного существа из африканской мифологии, готового проглотить его.

Он вплыл в эту пасть, добрался до стены и привязался рядом с проделанной при первом погружении нишей. Грязь осела, свет фонаря выхватывал угрожающие тени глыб, которые, казалось, готовы были придавить Крейга, и он, с трудом справившись с приступом клаустрофобии, даже пожелал поскорее ослепнуть от поднимавшейся грязи. Он коснулся камня рукой и сразу же ощутил боль, настолько чувствительной была кожа. Он вывернул из стены крупную глыбу, и посыпавшиеся за ней камни помельче сразу же подняли грязь, которая окутала облаком его голову. Крейг выключил фонарь и снова начал работать вслепую.

Сигналы веревкой, напоминавшие об ограниченности времени, были его единственной связью с внешним миром и каким-то образом помогали ему справиться с ужасом от холода и темноты. Он проработал двадцать минут, головная боль пересилила действие лекарства, лишь на время ослабившего ее. Он чувствовал себя так, словно в висок забивали молотком тупой гвоздь, конец которого пытался пронзить глаза.

«Мне не выдержать еще двадцать минут, — подумал он. — Пора подниматься».

Он уже начал было отворачиваться от стены, но заставил себя остановиться.

«Пять