Печать тернового венца

– Я же глава папской комиссии, Фелиппе! Но нет времени говорить о таких пустяках!

Что ж, для моего брата деньги всегда были не более чем разноцветными бумажками, которых водилось у него в изобилии, а шикарные лимузины с тонированными стеклами и личным шофером – пустяками.

– Его нашла экономка, – пояснял Антонио, пока автомобиль катил по улицам и закоулкам римской столицы. – Вода стала заливать квартиру, расположенную этажом ниже. На стук и звонки никто не отвечал, хотя экономка знала, что преподобный Ян Мансхольт, личный секретарь покойного папы Адриана, у себя. Он вернулся вчера из заграничной поездки. Преподобный Мансхольт был чрезвычайно опечален болезнью своего патрона и принял его смерть очень близко к сердцу. После того как консьерж и садовник выломали дверь, то обнаружили личного секретаря папы в ванной. Мертвого.

– Так почему же ты думаешь, что это не несчастный случай или, к примеру, инфаркт, вызванный переживаниями, а убийство? – спросил я.

Антонио, любивший напустить таинственности в те моменты, когда это вовсе не требовалось, загадочно усмехнулся:

– Сейчас все сам увидишь!

Мы прибыли к пяти– или шестиэтажному старинному дому, подъезд которого был украшен лепниной. У входа нас ждало несколько человек, в том числе один в облачении священника. Это был розовощекий, краснолицый крепыш с коротким бобриком седых волос и добрыми ярко-синими глазами лет шестидесяти на вид. Он по телосложению больше походил на какого-нибудь горластого менеджера или спортивного тренера, чем на прелата. Но, как я убедился на собственном опыте, всемилостивый Господь распахивает двери своего Града перед любым.

Завидев нас, «падре-боксер» устремился к Антонио. Приложившись двоекратно к щеке моего брата и пожав ему руку, священник воскликнул:

– Антонио, как я рад, что вы так быстро прибыли!

Брат, кивнув в мою сторону (надо сказать, что его визави разглядывал меня, как будто я был диковинным насекомым), сказал с легкой запинкой:

– Разрешите представить вам моего... брата, монсеньора Фелиппе Ортега.

Затем, повернувшись ко мне, Антонио шепнул:

– Кардинал Джеймс Кеннеди, возглавляет секретариат по единству церквей, родом из Австралии.

Я немного смутился – никогда бы не подумал, что человек, напоминавший скорее сельского священника где-нибудь на хуторе в ирландской провинции, является князем церкви. Кардинал Кеннеди удержал меня, когда я собрался преклонить перед ним колени и поцеловать перстень. Панибратски ударив меня по спине, он заявил по-итальянски с непередаваемым австралийским акцентом:

– Преподобный, обойдемся без глупых традиций!

Он крепко пожал мне руку и, подмигнув, произнес:

– Будем знакомы, преподобный. Джеймс Кеннеди. Предваряя ваш вопрос, сразу поясню: нет, не родственник, и даже не дальний. Наслышан о ваших подвигах и, кажется, подозреваю, зачем Антонио вызвал вас в Ватикан. Правильное решение! Давно пора осушить это болото!

Под «болотом» кардинал Кеннеди, по всей вероятности, имел в виду римскую курию. Мы прошествовали к подъезду. Австралиец рассказывал:

– Так уж получилось, что я – сосед преподобного. Точнее, был его соседом. Когда я услышал крики в коридоре, то полюбопытствовал и, узнав, что произошло, немедленно позвонил вам, Антонио!

– И правильно сделали, Джеймс! – сказал Антонио и первым прошел в подъезд.

По широкой грязноватой лестнице мы поднялись на предпоследний этаж. Кардинал Кеннеди взмахнул рукой, приглашая за собой в квартиру. Под ногами у нас хлюпала вода. Попав в зал, я увидел несколько шкафов с книгами и множество не распакованных еще ящиков, думаю, тоже с литературой. На глаза мне попался роман Дейла Уайта «Улыбка Джоконды» – неужели эту греховную книжицу читал даже пресс-секретарь святого отца? Я мельком просмотрел лежавшую на письменном столе почту, большей частью не вскрытую покойным. Секретарь папы вчера прибыл из-за границы, поэтому явно не успел прочитать накопившиеся послания. На полках имелось великое множество глянцевых журналов, взяв кои в руки, я тотчас отбросил, как ядовитых аспидов. То были издания с фотографиями мускулистых обнаженных мужчин и юношей. Там же имелась и весьма обширная коллекция видеокассет и компакт-дисков с фильмами подобного архигреховного содержания. Меня передернуло от отвращения: конечно, я был отлично осведомлен о том, что в лоне католической (как, впрочем, и любой другой!) церкви имеются священники-содомиты, но представить себе, что один из них – секретарь самого папы, я никак не мог! Какое падение нравов!

– Фелиппе! – услышал я взволнованный голос Антонио и заспешил в ванную комнату.

Прежде всего меня поразило то, что для священника, жизнь которого полна аскезы, преподобный Мансхольт уделял повышенное внимание собственной внешности – на прозрачных полочках выстроились батареи тюбиков, флаконов и баночек. Антонио и кардинал Кеннеди замерли около большой чугунной ванны, что стояла посреди помещения. Она покоилась на ножках, выполненных в виде разинувших пасти грифонов. Приблизившись, я увидел секретаря папы Адриана VII.

Преподобный Ян Мансхольт, астеничного сложения мужчина лет пятидесяти с небольшим, с длинным узким лицом и остатками седеющих волос, замер в желтой воде. Его глаза были широко распахнуты, а рот разинут в безмолвном крике. Священник был абсолютно наг, скомканная одежда валялась на выложенном мраморными плитами полу. Мое внимание привлек тонкий багровый след, отчетливо видимый на шее мертвеца. Объяснение могло быть только одно: судя по всему, кто-то набросился на секретаря папы в тот момент, когда он разоблачился, затянул, видимо, со спины удавку, а затем положил тело в ванную и, оставив воду включенной, удалился. Последний момент меня заинтересовал особенно – убийца хотел, чтобы жертву обнаружили как можно скорее.

– Теперь ты понимаешь, отчего я исключаю версию о самоубийстве, несчастном случае и кончине от естественных причин? – спросил Антонио.

Я кивнул, продолжая осматривать тело и ванную. Чтобы справиться с секретарем папы, который не был, как я думаю, сильным человеком, все же пришлось приложить изрядные физические усилия. Убийца запихнул его в ванную, чтобы наверняка смыть с тела возможные микрочастицы, являющиеся превосходными уликами. Скверная история!

– Скверная история! – словно читая мои мысли, произнес кардинал Кеннеди. Он перекрестился и продолжил: – Ян Мансхольд, скажу честно, не был легким в общении человеком, но святому отцу он был предан, как собака. Зачем кому-то понадобилось убивать его?

– Что это? – раздалось восклицание моего брата.

Кардинал-австралиец и я повернули головы – Антонио указывал на крышку унитаза. Подойдя, я заметил нечто, напоминающее старинную монету или медальон.

Кардинал Кеннеди бесцеремонно схватил эту вещицу, рассмотрел ее и сказал:

– Изображение летящей звезды, или, я бы сказал, кометы, а над ней две латинские буквы – DD и надпись...

– Fiat voluntas tua! – мой брат присвистнул.

Кардиналы переглянулись. Они явно знали что-то, чем не хотели делиться со мной.

– Не может быть, Джеймс! – сказал Антонио, выдергивая у австралийца из руки медальон.

– Я и сам озадачен, – ответил Кеннеди. – Получается, что к смерти преподобного причастен «Перст Божий»?

– Орден давно прекратил свое существование! – заявил Антонио. – Еще в восемнадцатом веке!

– Но, по слухам, был восстановлен Пием XII незадолго до конца Второй мировой, – возразил кардинал-крепыш. – А Иоанн Павел, говорят, несколько раз в узком кругу чрезвычайно положительно отзывался о его работе.

– Ложь! – заявил, краснея, Антонио и зажал медальон в кулаке.

– Антонио, я не понимаю, о чем вы говорите, – сказал я. – Вы знаете, кому принадлежит странная вещица?

– Это не имеет ни малейшего значения, – отрезал мой брат и сменил тему: – Джеймс, вы вызвали полицию?

– Я попросил экономку сделать это после того, как вы приедете и осмотрите место преступления, – отозвался Кеннеди.