Инкубатор для шпионов

Турецкому в эту ночь приснились горы. Турецкий нечасто бывал в горах, но горы он любил. Только никак не мог понять, куда именно он попал: бурная растительность в сочетании с очень уж острыми скалами. Ничего в голову не шло. Разве что Крым? Но для Крыма тут была слишком экзотическая фауна. Немыслимых размеров деревья, высокая изумрудная трава, какие-то невероятные оранжевые цветы. И самое неприятное, что по всему этому великолепию он гулял один. Это единственно чуть омрачало настроение, а так на душе было исключительно солнечно. Никаких проблем больше не существовало, он почему-то знал это наверняка. Турецкий обогнул чудесное прозрачное озеро, на котором не было не то что волн — зыби на воде, и оказался под палящим солнцем — в долине, с трех сторон окруженной причудливыми скалами. Среди них выделялась одна, самая островерхая, обросшая ярко-красной травой. Трава странно шевелилась, несмотря на то что ветра не было совершенно. Турецкий сделал несколько шагов в ее сторону и вдруг увидел, что перед скалой стоит тоненькая девичья фигурка. Он не мог разглядеть, кто это, но было в ней что-то до боли знакомое. Турецкий побежал, но, сколько он ни прикладывал сил, расстояние не сокращалось. Вдруг из земли вокруг фигурки начало расти что-то прозрачно-белое, словно облако. Оно скрыло фигурку, расширилось и стало похоже то ли на гриб от ядерного взрыва, то ли на идущий снизу вверх снег. Оно слегка колебалось в воздухе. А Турецкий не колебался, он остолбенел — настолько это было неожиданно и странно. А может, и страшно. Он смотрел на облако-гриб как зачарованный. А потом оно растаяло. И на том месте не было больше ничего, ни фигурки, ни скалы за ней — вообще ничего.

А компьютерщику Максу приснился настоящий кошмар.

Он каким-то непостижимым образом, не выходя из своего любимого компьютерного подвала, оказался во вражеском плену — не то американском, не то немецко-фашистском. И злодеи принялись его пытать — заставили написать автобиографию — вручную на листе бумаги. Во-первых, что может быть хуже для хакера, чем рассказать кому-то биографию? А во-вторых, Макс с ужасом подумал, что совершенно забыл, как это делается: он не писал вручную уже много лет. Но что делать, под дулом пистолета Макс взял в трясущиеся толстые пальцы карандаш, кое-как накорябал пару фраз кривыми русскими буквами — вроде что-то выходило. Макс дошел до перечисления своих компьютерных подвигов, и тут ему понадобилось для описания специальной компьютерной ситуации перейти на английский язык. Макс впал в полный ступор. Сидел и в отчаянии думал, что переключить клавиши Shift+Control (для перехода на клавиатуре с русского шрифта на английский) в данном случае никак не получится… Соображал, соображал, потом плюнул и стал просто писать английские буквы, и надо же — получилось!

Глава седьмая

Утром во дворе Турецкий встретил Юрку Ковальчука. Это было очень кстати — он в любом случае собрался с ним поговорить.

— Привет, Юра.

— Здрасте, Александр Борисович.

— Юра, у меня к тебе дело. Ты когда Женю Земляникину последний раз видел?

— Неделю назад, наверно, не меньше.

— Уверен?

— Конечно.

— Вы же вроде бы…

— Нет, у нас все кончено.

— Как так?

— Да ну ее вообще, дура какая-то.

— Это почему же? — заинтересовался Турецкий.

— У меня день рождения недавно был. Она сказала — ножик подарит. Я сам ей намекнул — хочу ножик какой-нибудь клевый. А она мне — бинокль. Представляете?!

— Кошмар, — оценил Турецкий. — Сочувствую.

— Так что я с ней больше не встречаюсь.

— Ясно, — сказал Турецкий и пошел своей дорогой. — Но вообще-то ты дурак, Юра.

— Я с вашей Ниной теперь встречаюсь, — крикнул вслед Юра.

— Ну… — повернулся Турецкий. — Тогда, может, и не совсем.

Когда он зашел в здание Генпрокуратуры, знакомый сотрудник спецдивизиона ГУВД Москвы, охраняющего ведомство (Александр, тезка, пару раз они вместе упражнялись в тире), приветливо кивнул и сказал:

— Александр Борисович, а ваше письмо никто так и не забрал.

— Мое письмо?

— Ну да, то, что у нас на вахте лежит.

Турецкий, уже взявшийся за дверную ручку, остановился.

— Саша, вы ничего не путаете?

— Ну что вы, Александр Борисович, там же ваша фамилия написана.

Турецкий подошел поближе.

— А как оно к вам попало — это письмо? Как это было — я его вручил и сказал, кто должен забрать?

Александр покачал головой:

— Не знаю, не в мою смену. Просто лежит, и все.

— Саша, можете это выяснить? Дело в том, что я ничего не оставлял.

— Сейчас попробую.

— А пока покажите мне его…

Александр одной рукой взял телефонную трубку, другой — положил на стойку ограничительного барьера тонкий серый конверт. Турецкий не торопился брать его руками — взрывчатку можно засунуть куда угодно. Хотя вот сейчас же тезка брал… Турецкий устыдился и тоже взял конверт в руки. Ага, самодельный. Склеен из бумаги в клеточку. Из школьной тетради, что ли? На конверте было написано только одно слово: «Турецкий». Поэтому Александр и решил, что это именно Турецкий его для кого-то оставил, а не наоборот.

Александр тем временем закончил говорить по телефону. Выяснилось, что конверт был оставлен в тот самый день, через пару часов (!) после того, как Женя Земляникина остановила Турецкого перед входом в Генпрокуратуру. Письмо просто появилось откуда-то — вроде бы никто конкретно на стойку его не клал. Очевидно, девчонка как-то прошмыгнула или попросила кого-то из сотрудников его туда положить. Вот почему она околачивалась внизу спустя еще какое-то время.

— Спасибо, Саша. — Турецкий распечатал конверт, уже догадываясь, что там будет. Так и есть — одна страничка, исписанная знакомым почерком.

Турецкий озадаченно потер лоб. Странноватый текст для четырнадцатилетней девчушки. И это еще мягко говоря. Вообще-то он для кого угодно странный. Похоже на отрывок из какого-то психологического тренинга. Написано, правда, не совсем обычным языком. Для любителя? Для специалиста? Но даже не это самое главное. Важно другое: зачем девочка-подросток записывает такое в своем дневнике (откуда она это взяла — отдельный вопрос) и отсылает работнику прокуратуры, которого, в сущности, не знает?

И вот эта Женя Земляникина считает, что я должен помочь найти ее маму, считает, что я должен поверить, что мама не умерла, а где-то есть. Почему-то считает.

Почему, черт возьми?! Вообще сейчас уместно искать саму Женю Земляникину.

Денис сидел в своем кабинете и читал газету. Там упоминалось происшествие, в результате которого погиб персональный пенсионер Стоцкий. «Не справился с управлением и врезался в мачту дорожного освещения». Денис фыркнул и отложил газету.