Причесывая жирафу

меня по-итальянски.

Он появился со специальным выпуском воскресной газеты.

Я уже собирался отложить газету в сторону, когда увидел эти заголовки, и стал интересоваться только этой страницей. Два заголовка пылали на ней, как на афише: УБИЙЦА ИЗ ЦИРКА НАНОСИТ ДВОЙНОЙ УДАР СЕГОДНЯ НОЧЬЮ ОГРАБЛЕН МУЗЕЙ БЛЕКОРАДЖИ Тут, мои ангелочки, я набросился на сообщение. Я прочитал:

«Гастролеры похитили картину Рафаэля, представляющую Франциска I. Одно из лучших полотен мастера после „Эмери“…»

В сущности, в заметке совершенно отсутствует объяснение, каким образом грабитель проник в музей. Кража была обнаружена в три часа утра хранителем музея, синьором Туттикуанти, у которого в этот день гостили немцы, которым он хотел дать полюбоваться Рафаэлем.

Мимоходом заметим, что дело идет о белой эпохе и что белые Рафаэли особенно редки. Благодаря этому ночному визиту синьор Туттикуанти и обнаружил кражу. Он тотчас же вызвал стражу. Было произведено расследование, но безрезультатно. Накануне, в восемнадцать часов, полотно было на месте, в галерее, а в три часа его уже не было. Вот и все.

В заключение редактор газеты заметил, что в этом похищении замешан мифический Арсен Люпен Музеев, который недавно действовал во Франции.

Я лично был с ним вполне согласен.

Мисс Мугуэт после того, как прочла газету через мое плечо, сказала, что ее больше интересовало убийство, и это было совершенно естественно.

– Вам тоже кажется, что убийца принадлежит к персоналу цирка, как это думает полиция? – спросила она.

– Возможно, – ответил я.

И я продолжал читать статью про убийство. Меня особенно интересовал конец. Редактор закончил так: «Наши сердца сжимаются при мысли, что такие замечательные артисты, которым мы еще вчера аплодировали, вычеркнуты из списка живых».

В задумчивости я отодвинул газету.

– Ваш кофе остыл, darling, – сказала девочка, которая, оказывается, умела говорить на многих языках.

Я выпил его.

– Что, если бы мы немного прогулялись по городу? – предложила она свою лапку в мою руку.

– Не сегодня утром, – возразил я.

Она была недовольна.

– Почему?

– Потому что я должен пойти на службу, ведь сегодня воскресенье.

– Я пойду к мессе вместе с вами.

– Но я отправлюсь не на католическую службу, прекрасная возлюбленная с возбуждающей грудью. Я принадлежу к религии нумизматов, и только они допускаются туда. Это драконовский закон, но это так.

Мисс очень рассердилась.

– Безусловно, – прошептала она, – я в конце концов подумаю, что я не в вашем вкусе.

– Вот нелепая мысль! Моя обожаемая, я люблю вас. Что касается слонов и их очаровательной воспитательницы…

Поцелуй в шею закрепил это заявление.

– Только не устраивай осложнений, моя прелесть. Мы знали, оба, захватывающие минуты, и меня не очень бы убедило, если бы мы пережили бы их снова вместе.

После этого мы вернулись в лагерь.

Этот курятник по-прежнему волновался. Месье Барнаби изображал из себя Карла V. Он заявил, что он сам, лично, со всей своей кожей и костями,