Тополиный пух

А может быть, совсем и не туфта… Наводка, во всяком случае, была очень интересная. Александр Борисович начал тут же припоминать, что уже знает о Липском, и чем больше он о нем размышлял, тем больше убеждался, что этот возможный фигурант требует максимально пристального изучения. В том числе дополнительного вмешательства Макса. Тут, видимо, одной незначительной характеристикой, похожей на все остальные, добытые Максом, не обойдешься, возможно, придется задействовать и прошлые связи Льва Зиновьевича, еще до его отъезда на Запад…

Когда шикарный темно-синий «пежо» Турецкого остановился во дворе, у подъезда, на который указала Люба, женщина внимательно посмотрела на него и сказала:

— Вы были так, Александр Борисович, углублены в свои размышления, что мне стало вас немного жалко.

— Это почему же?

— У вас был очень озабоченный вид. И мне подумалось, что, не окажись я сейчас в вашей машине, вы не задумываясь помчались бы к себе на работу, настолько выглядели серьезным и озабоченным. А я невольно мешала, это так?

— Если честно, то не совсем так, хотя… и было, но отчасти. И к вам мои рабочие мысли, поверьте, отношения не имели. А вот то, что вы молчали и дали мне возможность еще раз проанализировать наш сегодняшний разговор с вашим отцом, за это вам искреннее спасибо. Чем я мог бы компенсировать свое прохладное, как вы считаете, к вам отношение?

— Ну, если речь только о компенсации, вот вам моя благодарность! — Она обхватила его шею неожиданно сильными руками и впилась затяжным поцелуем в его губы. — Уффф! — смешно выдохнула, отпуская руки и отваливаясь от него. — Не поверите, всю дорогу мечтала, как это сделаю…

— Что, и это все? — воскликнул Турецкий.

Она снова внимательно, но уже без улыбки посмотрела на него в полутьме, при слабом свете лампочки на потолке салона и хмыкнула:

— Ну а уж приглашать вас сейчас к себе, чтобы банально напоить чаем, я не буду.

— Почему? — улыбнулся Турецкий.

— Из принципиальных соображений. Уже поздно, и вам давно пора возвратиться домой, в семью. И я совсем не хочу быть причиной вашего недовольства.

— Помилуйте! — начал было он, но вдруг решил, что она права. И промолчал. Потому что, во-первых, если бы Люба желала, чтобы он остался у нее на ночь, она немедленно нашла бы способ удержать его. Да и потом, не рассказывать же ей, что Ирина с Нинкой, не дождавшись законного отпуска отца семейства, улетели отдыхать в Анталью, так как летние каникулы для них уже начались. И теперь присылают ему на сотовый «эсэмэски» о том, как им там тепло и сладко и как они ждут папу, да только знают, что все это — пустые слова, поскольку работа для Турецкого всегда была важнее семьи.

Но самое главное сейчас — во-вторых. Турецкий видел остановившуюся в отдалении черную машину и вовсе не желал, чтобы наблюдатели в ней засекли его на элементарном адюльтере, как красиво называли в старину самое обычное и довольно приятное нынче дело. Не нужно ему свидетелей.

А Люба кокетливо помахала ему кончиками пальцев, сверкая круглыми коленками, быстро выбралась из машины и, заглянув на прощание в салон, сказала:

— Вам же теперь известен мой телефон здесь, звоните, буду рада с вами увидеться. И — кто знает, кто знает!..

Она призывно засмеялась и убежала.

Ну вот и все, вот и закончилось приключение, так и не начавшись. Александр тронул машину, тронулась следом и та, черная.

В собственном дворе он припарковал автомобиль у ярко освещенного подъезда и дождался, когда наконец въехала и остановилась, высунув капот из-за угла дома, черная машина. А затем он увидел приближающегося явно к нему незнакомца. Выходить не стал, сделав вид, что увлеченно копается в бардачке, и при этом искоса оглядывался.

«Макаров» уютно покоился под мышкой слева, но доставать его не хотелось, поскольку особой угрозы не было. А хамство? Ну, так ведь за это никто никого еще не убивал.

Мужчина подошел, легко постучал и боковое стекло. Турецкий приспустил его, уставился, вопросительно:

— В чем дело?

— Привет, Александр Борисович, огонька не найдется? — Тот показал незажженную сигарету.

— Привет, а что, мы разве знакомы?

Александр протянул коробку спичек. Он мог бы поклясться, что человек ему незнаком. Коренастый, нестарый, с нейтральным лицом и невыразительными глазами — словом, с внешностью, присущей оперативным сотрудникам органов безопасности. Тот прикурил и отдал коробок. Наклонился к окну, зачем-то потянул носом:

— О, сладкий аромат! — Непонятно только, с восхищением было замечено или с иронией.

— Вы не ответили, — не сводя с незнакомца взгляда, сказал Александр.

— Ну, ты даешь, Турецкий! — улыбнулся тот одними губами. — Неужели не узнал? Или успел сегодня хорошо поддать? Ха-ха! — И в этом якобы смехе послышалось нечто злорадное. — Понятное дело, семью проводил и успокоился. Молодец, так держать! Но машинку свою все-таки проветрить не забудь, а то духи больно стойкие. Ну, привет, спасибо за огонек!

И он ушел слегка враскачку. Турецкий вышел и посмотрел ему вслед. Тот сел на пассажирское место, машина развернулась, и Турецкий успел заметить на крышке багажника бело-синий значок «БМВ» — значит, за рулем находился еще такой же «незнакомец».

Это что ж они, получается, весь день катались за ним? А кто они? И чего это вдруг решили засветиться? А может, это у них такое развлечение?

Вот этого Турецкий не знал совершенно определенно, как и мужиков с их машиной. Номер, к сожалению, разглядеть не удалось, темно. А бесстрастная физиономия и это характерное «ты» выдавали наверняка уже теперь бывшего топтуна, так называемого Николай Николаича, перешедшего в какие-нибудь коммерческие службы.

Так что здесь только что было продемонстрировано? Дружелюбие? Вряд ли. Жесткое предупреждение? Тогда о чем? Повода для подобных штучек Турецкий не находил.

А если это «хвост», то опять-таки чей? Кому он успел перебежать дорожку? Главному редактору еженедельника «Секретная почта»? Но. тогда, значит, и служба охраны, которая, вполне возможно, принадлежит спонсорам, брошена за ним, чтобы отслеживать каждый его шаг? Значит, там, в холдинге, почувствовали какую-то для себя опасность в настойчивом интересе Турецкого?

И ведь это — только начало! Вот, кстати, и приглашение Любы теперь под очень большим вопросом.

Хм, проветрить им, видите ли, салон автомобиля! Нюхачи хреновы! И тем не менее никаким предупреждением пренебрегать нельзя именно потому, что оно может исходить от врага, а вовсе не от друга. Но это покажет ближайшее будущее.

Глава четвертая ВЕРСИЯ

1

Позвонил Вячеслав Иванович Грязнов:

— Саня, ты просил меня пошуровать вокруг твоей рукописи…

— Ну? — Турецкий не был расположен к длительным беседам.

— Что «ну»? Тыс кем разговариваешь? Ты разговариваешь с замом начальника главка уголовного розыска МВД, а не со своим курьером! Сейчас плюну и брошу трубку!

«Непонятно, что случилось со Славкой?»

— Я хотел сказать: ну, извини, но ты не дал договорить.

— Меняет дело. Так вот, насчет рукописи. Я решил соединить приятное с полезным и перепоручил твою просьбу… угадай кому?

— Как обещал мне, лично начальнику Экспертнокриминалистического центра полковнику милиции…

— Не придуривайся, лично начальники такими вопросами заниматься не станут, а передадут своим шестеркам. А тебе нужен уникальный специалист, я верно понял?

— Ну? — вырвалось у Турецкого.

— Саня, еще раз «нукнешь», и я…

— Да что вы все такие, нервные?! — возмутился Турецкий. — Слова им не скажи!

— Саня, ты с кем, вообще, общаешься? Кто тебя в последнее время окружает? Ты где сегодня ночью был и почему отключил свою мобилу? Это что за новые примочки? Проводил семью — это я еще могу представить, э-э… понять, ну… тьфу! Будь ты неладен! Порезвился малость, пора и честь знать! Я звоню Косте, он в полной растерянности. Он спрашивает у меня — пребываю в абсолютной растерянности я! Саня, так друзья не поступают. Ладно, твоя порка еще впереди, а сейчас слушай… Про что я?