Прощай, мафия!

Секретарша Дугарова рассказывала о его жене не менее странные вещи. В тот трагический день Дугарова появилась в мужнем офисе в одном чулке. По заверению секретарши, событие это было поистине беспрецедентным — за время знакомства с Дугаровой она ни разу не видела ее с растрепанными волосами или с облупленными ногтями, так что забыть чулок она могла лишь в состоянии полного помешательства.

Дугарова раскаивалась. Сквозь рыдания бормотала, что не только убила любимого мужа, но и собственную жизнь погубила, что перспектива прозябать с ощущением крови на руках пугает ее как ад, что больше ничто на земле — ни ясный денечек, ни аленький цветочек, ни птичка, ни клубничка — не будет радовать ее и что самое гуманное, что можно для нее сделать, — это немедленно расстрелять и освободить от вечных мучений. Слушая весь этот бред, Кирилл все больше склонялся к мысли, что Дугарова экстренно нуждается в услугах психиатра.

Друзья и знакомые характеризовали Дугарову как женщину эмоциональную и неуравновешенную. Кроме того, при обыске в ее квартире был найден пакетик с кокаином. Увлечение наркотиками, очевидно, вконец расшатало и без того подвижную психику Дугаровой.

Итак, налицо типичный случай убийства в состоянии аффекта, что, несомненно, будет расцениваться судом как смягчающее обстоятельство. Да и будет ли суд? Учитывая, что после смерти мужа Дугарова стала владелицей огромного состояния, она легко оплатит услуги лучших адвокатов и судебных врачей и вообще избежит наказания, вопреки мечтам о расстреле и освобождении от вечных мук.

И все же следователь Фролов никак не мог избавиться от сомнений. Что-то тут не так! В ходе расследования выявилось престранное совпадение. Когда Кирилл взял в руки фотографии, из-за которых разгорелся весь сыр-бор, он чуть со стула не упал от удивления. Девица, с которой Дугаров изменял своей неконтролируемой женушке, оказалась моделью Ингой Скворцовой, той самой, которая проходила свидетелем по делу о поджоге. Значит, вот кто этот женатый дружок, с которым Инга ужинала в ночь пожара. И вот кто эта загадочная девушка-модель, ради которой Дугаров собирался бросить семью, как сплетничали в желтой прессе. По правде говоря, Кирилл немного расстроился. Инга ему понравилась — жаль, что она оказалась дешевкой. Улеглась в постель с первым попавшимся денежным тузом, чтобы прорваться в сладкую жизнь и обеспечить себя до самой смерти…

Был еще один момент, который мешал Кириллу поставить точку в расследовании убийства Дугарова и со спокойной совестью передать дело в суд. Он все время думал о том, кто и зачем прислал Ирине Дугаровой злосчастные фотографии. Навскидку напрашивались, как минимум, две версии. Возможно, кто-то узнал об адюльтере Дугарова и начал шантажировать бизнесмена, угрожая передать компромат его жене. Дугаров мог запросто послать вымогателя (он все равно собирался разводиться), и тот в отместку выполнил обещание. Значит, Дугаров стал жертвой собственной жадности.

Вторая версия была посложнее. А что, если кто-то, зная взрывной характер Ирины, послал ей фотографии с одной только целью: спровоцировать ее. Кто-то задумал уничтожить Дугарова, но вместо того, чтобы заплатить киллеру, просто вложил в конверт несколько снимков. Конечно, неведомый отправитель не мог со стопроцентной гарантией предсказать, что Ирина схватится за пистолет и прострелит мужу голову, но надеяться-то мог! И расчет оказался верен. Дугаров мертв, убийца — его жена, а тот, кто, по сути, вложил пистолет в ее руку, находится вне зоны расследования.

Немного подумав, Кирилл решил еще раз встретиться с Ингой Скворцовой. Любовницы обычно осведомлены гораздо лучше, чем жены. Если кто-то и знает о возможном шантаже или о врагах Дугарова, так это Инга.

Мобильный Скворцовой упорно не отвечал. Наконец, после пятой попытки Инга взяла трубку. Не вдаваясь в детали, Кирилл предложил встретиться, объяснив лишь, что речь пойдет об убийстве Дугарова.

— О'кей! — легко согласилась Скворцова. В голосе ее не слышалось и тени печали. Понятное дело, никакой любви к Дугарову Инга не испытывала, — но не могла же она не сожалеть хотя бы о потерянном кошельке! — Только я не могу сейчас вырваться из дома, у меня работают дизайнеры. Лучше вы приезжайте ко мне.

— Без проблем, — ответил Кирилл. — Давайте адрес.

— Коттеджный поселок Солнечный, это по Рублевскому шоссе. Улица Осенняя, дом 25. А лучше спросите коттедж «Синяя птица». Его тут все знают.

— Поселок Солнечный? «Синяя птица»?! — изумленно переспросил Кирилл. Он ни черта не понимал: это адрес Александра Андреади.

— Ну да. А что вас удивляет? — полюбопытствовала Инга.

— Вы что, живете в доме Андреади?

— Жене полагается жить в доме своего мужа, — надменно ответила Инга. — Извините, мне нужно дать несколько указаний дизайнеру. Постарайтесь не задерживаться. — И она отключилась.

Первым делом Кирилл заглянул в календарь, дабы убедиться, что сегодня не первое апреля. После чего спустился в общественную курилку, за компанию выкурил сигарету (чего с ним не случалось уже года три) и озадачил мужичков вопросом: не знает ли кто, зачем женятся однозначные «голубцы»? Кроме заезженной версии о браке-маскировке, что в случае с Андреади категорически не годилось, поскольку тот никогда не делал тайны из своей нетрадиционной ориентации, никто ничего путного не предложил, а недавно разведенный следователь Васильев, специалист по экономическим преступлениям, заявил, что не понимает, зачем женятся нормальные, а уж про «голубцов» и говорить нечего.

Через час с небольшим Кирилл въезжал в Солнечный. Дом Андреади и правда напоминал огромную синюю птицу. Три острых луча, сходящихся в одной точке, — хвост и пара крыльев — и много-много синего стекла. Говорили, что с высоты птичьего полета дом модельера представляет собой удивительное по красоте сооружение, но и с земли он тоже был неплох, хотя лично для себя Кирилл предпочел бы что-нибудь более традиционное: дом-крепость в викторианском стиле.

Андреади при жизни любил похвастать своим жилищем и шутил, что синяя птица больше никогда не покинет его. Его слова оказались пророческими ровно наполовину: птичка счастья никуда не улетела, только сменила хозяина.

Точнее, нашла хозяйку. И очень деятельную хозяйку, между прочим. Войдя в дом, Кирилл Фролов подумал, что в жизни не видел подобной суеты. Повсюду сновали толпы рабочих, двигали мебель, упаковывали книги и картины. Дизайнеры с красными от возбуждения лицами делали необходимые замеры и тут же на полу рисовали эскизы будущих интерьеров. И даже Зента, старая домработница Андреади, поджав от недовольства губы, все же покорно ходила за Ингой и не отказывалась выслушивать ее поручения.

Фролов и Инга уединились в мастерской Андреади — единственном месте в доме, куда еще не добрались деятельные ручки новой хозяйки. Инга без всякого пиетета уселась на стол, за которым обычно творил мастер, и закурила сигарету, небрежно стряхивая пепел в бронзовый стаканчик для карандашей.

— Сказать, что я удивлен, — ничего не сказать, — честно признался Кирилл. — Журналисты уже знают?

— Еще нет, — со смехом ответила Инга. — Но это вопрос двух-трех дней. Вас удивляет, что я вышла замуж за Андреади?

— И даже очень.

— Признаться, меня тоже, — пожала плечами девушка. — На самом деле наша связь длилась без малого семь лет, но Андреади никогда не помышлял о браке. Он был человеком, для которого в принципе противопоказан брак. Он великий художник, ему жизненно необходима свобода. Я была для него только музой, а муза никогда не станет женой художника. Я отлично это понимала и никогда не питала иллюзий насчет наших отношений. И вдруг — вскоре после пожара, кажется, в тот день, когда вышла эта злосчастная статья, — Андреади приезжает ко мне и заявляет, что хочет на мне жениться. Тогда я ничего не понимала. А он ничего не хотел объяснять. Только говорил: «Давай поженимся, и как можно скорее». И я согласилась. Мы поженились в тот же день, без пышных церемоний, разумеется. Единственное, на чем настоял Андреади, так это на подписании брачного контракта.