Смерть по вызову

жей сын, уже готовый отбыть в неизвестном направлении. Егоров пошел на эти шуршащие звуки.

Максим сидел на табурете и копался в галошнице.

– Гуталин кончился, – он поднял голову.

– Гуталин в нижней полочке справа, – наблюдая за манипуляциями сына, Егоров сложил руки на груди. – А ты, значит, на свидание собираешься? Одобряю. В такой день встреча с девушкой – святое дело.

– С чего ты взял, что на свидание? – Максим, не вставая с табурета, ткнул щетку в баночку с гуталином. – Выдумываешь вечно…

– Если спортсмен раз в полгода чистит обувь, значит, идет на встречу с малознакомой девушкой. Она ещё не знает твоей натуры, твоих привычек. А ты хочешь выглядеть в её глазах лучше, чем есть на самом деле, хочешь пыль в глаза пустить, что совершенно естественно.

– В кино её, что ли отвезти? – Максим задумчиво посмотрел на отца.

– Намек понял, – Егоров ушел в комнату, вернулся и протянул Максиму несколько крупных купюр.

– Спасибо, батя, – Максим удивился щедрости отца, давно не баловавшего сына деньгами. – Что это ты вдруг меня озолотил?

– Да меня вчера с работы поперли, – признался Егоров. – Сегодня ты будешь гулять на мое выходное пособие.

– Значит, с работы выгнали? – переспросил Максим и начал чистить второй ботинок. – Надо же… Егоров прошел в комнату, сняв телефонную трубку, вернулся с ней в прихожую.

– На, позовешь Чемоданова, – он протянул трубку сыну. – Если спросят, кто звонит, ответишь – знакомый.

– Але, – Максим бросил ботинок, прижал трубку к уху. – А Чемоданова будьте добры. Его приятель. Спасибо, – он нажал кнопку отбоя. – Говорят, часа через два не раньше будет Чемоданов.

Егоров ушел в комнату, взял с полки первую попавшуюся толстую книгу и вытянулся на диване. Пытаясь отвлечься чтением, он перепрыгивал через строчки и целые абзацы, пропускал страницу за страницей, зевал от скуки, широко раскрывая рот, и снова читал, быстро осилив первые три главы. Герой книги в поисках своего призвания много странствовал по свету, но, в конце концов, вернулся в родной город, к семейному очагу. Вернулся уже больным человеком, инвалидом. Да и семейный очаг погас и давно остыл. Егоров снова зевнул, отбросил книгу в сторону и сел на диване. «Вернулся инвалидом, – повторил он слова из книги, засунул пятерню в волосы, почесал затылок. – А что, хорошо придумано, грамотно: он вернулся инвалидом. Очень даже здорово, что он вернулся именно инвалидом».

Егоров встал с дивана, распахнул шкаф и откопал на его дне старые, вытертые чуть не до дыр брюки, растянутый синтетический свитер с длинными рукавами, с верхней полки вытащил давно потерявшую первоначальную форму и цвет фетровую шляпу. В тумбочке нашел очки с простыми стеклышками в темной пластмассовой оправе, казалось, созданной именно для того, чтобы необыкновенно, до неузнаваемости изуродовать человеческое лицо. Скинув с себя одежду, Егоров примерил весь этот шутовской гардероб, рассмеялся, разглядывая себя в высоком зеркале. В надвинутой на уши фетровой шляпе и убогих очках его