Мегре колеблется

Тон стал суше - доктор понял, что подразумевал комиссар.

- Короче говоря, вы спрашивали, считаю ли я брата психически нормальным?

- Ну, это слишком сильно сказано...

- Вы установили наблюдение за домом?

- Да, там дежурит один инспектор.

- А не обращались ли к брату за последнее время какие-нибудь подозрительные клиенты?.. Не было ли у него дел, связанных с особо крупными капиталами? Не ущемил ли он чьих-либо интересов?

- Он мне не говорил про свои дела, но мне известно, что даже сегодня у него были на приеме два судовладельца - из Греции и Голландии.

- К нему приезжают даже из Японии... Ну что ж, будем надеяться, что все это - ерунда... У вас есть еще вопросы ко мне?

Комиссару приходилось тут же выдумывать вопросы, а там, в Ницце, невропатолог, наверно, любовался Английской набережной и синевой бухты Ангелов.

- Что вы можете сказать, доктор, о психической уравновешенности вашей невестки?

- Конечно, я не повторю это на суде, если попаду в свидетели - будь все женщины, как она, я остался бы холостяком!

- Я спросил о психической уравновешенности.

- Я прекрасно понял вас. Допустим, что она - человек крайностей, и добавим справедливости ради, что она же первая и страдает от этого.

- Могут быть у такой женщины навязчивые идеи?

- Вполне. При условии, что эти идеи основываются на реальных фактах и не противоречат действительности. Уверяю вас, что если она солжет вам, то сделает это так, что вы и не заметите.

- Можно сказать, что она истерична? Довольно долгое молчание.

- Пожалуй, я не решился бы, хотя и видел ее в состоянии, которое можно назвать истерическим... Видите ли, хотя у нее патологическая нервозность, ей каким-то чудом удается владеть собой.

- Вам известно, что у нее есть дома револьвер?

- Да, она как-то говорила об этом и даже показала мне крошечный пистолетик... Скорее игрушка...

- Такой игрушкой можно убить... По-вашему, не опасно оставить ей оружие?

- Поймите, господин комиссар, что уж если эта женщина задумает убить кого-нибудь - все равно убьет, любым способом.

- У мосье Парандона тоже имеется револьвер.

- Знаю.

- И про брата вы скажете то же самое?

- О, нет! Уверяю вас, и как врач и как человек, что брат никогда никого не убьет. Единственное, на что он может решиться в приступе отчаяния - покончить с собою.

Голос врача дрогнул.

- Вы очень привязаны к брату?

- Нас ведь только двое на свете.

Эта фраза поразила Мегрэ. Ведь еще жив их отец, и Жермен Парандон женат. И все-таки он сказал: "Нас только двое".

Словно у них нет никого из близких... Неужели доктор тоже несчастлив в браке?

Наверно, там, на юге, Жермен Парандон взглянул на часы и заторопился.

- Ну что ж, будем надеяться, что все обойдется. Всего хорошего, мосье Мегрэ!

- Всего доброго, мосье Парандон!

Комиссар надеялся, что успокоится после этого разговора, а получилось совсем наоборот. Ему стало еще тревожнее.

"Единственное, на что он может решиться в приступе отчаянья..."

А если именно это и подразумевалось? Что если сам Парандон писал анонимные письма? Чтобы удержаться? Чтобы воздвигнуть некий барьер между побуждением и действием, к которому его влекло?

Мегрэ совсем забыл о Жанвье, стоявшем у окна.

- Слышал?

- Конечно, - то, что говорили вы.

- Доктор недолюбливает свою невестку. И убежден, что его брат никого не может убить... Но не уверен, что он когда-нибудь не попытается покончить самоубийством.

Солнце зашло, и сразу словно чего-то не стало в мире. Хотя до ночи было далеко и еще не стемнело, Мегрэ зажег лампы, как бы отгоняя призраков.

- Завтра увидишь этот лом и поймешь... Можешь сказать Фердинанду, кто ты, и зайти в квартиру... Пройдись по всем комнатам и кабинетам - я там предупредил, что пришлю кого-нибудь из полиции...

Единственное, что тебе грозит, это что в самый неожиданный момент появится мадам Парандон. Можно подумать, что она ходит по воздуху... Когда она уставится на тебя, ты невольно почувствуешь себя в чем-то виноватым... Эта дама на всех производит такое впечатление...

Мегрэ вызвал курьера и вручил ему подписанные бумаги и письма для отправки.

- Ничего нового? Ко мне никого нет?

- Никого, господин комиссар.

Мегрэ не ждал посетителей. И все же его поразило, что ни Гюс, ни Бэмби так и не подали признаков жизни. А ведь они наверняка - как и все остальные домочадцы - были в курсе всего, что происходило вчера. Несомненно, они знали, что Мегрэ проводит дознание. Может быть, лаже видели его из-за угла в коридоре...

Ох, будь сейчас Мегрэ пятнадцать лет и узнай он, что ... То-то бы он кинулся к комиссару с расспросами - пусть бы его тут же осадили.

Но он прекрасно понимал, что времена меняются, и он имеет дело с людьми совершенно другого круга.

- Ну, ладно, пойдем в пивную "Дофин", выпьем по кружке, а потом по домам - обедать, а?

Так они и сделали. Прежде чем взять такси, Мегрэ проделал большую часть пути пешком, и когда жена, заслышав его шаги, открыла ему дверь у него уже не было озабоченного выражения лица.

- Что будем есть?

- Я разогрела завтрак.

- А что было на завтрак?

- Рагу из гуся.

Они улыбались друг другу, но все же она угадала его душевное состояние.

- Не изводись так, Мегрэ!

А ведь он ничего не рассказал ей о деле, которое его волновало. В общем-то, все дела одинаковы...

- Ты же не можешь отвечать за всех. И, немного погодя, добавила:

- К вечеру теперь свежеет сразу... Пожалуй, закрою окно.

ГЛАВА ПЯТАЯ

Как и всегда по утрам, его первым ощущением было сначала запах кофе, затем - прикосновение к плечу жениной руки и наконец - сама мадам Мегрэ, свежая и расторопная, в домашнем платье с цветочками, протягивающая ему чашку.

Он протер глаза и задал довольно бессмысленный вопрос:

- Никто не звонил?

Ведь если бы телефон зазвонил - Мегрэ проснулся бы одновременно с женой. Шторы были подняты. Весна, хотя и ранняя, продолжалась. Солнце взошло, и звуки с улицы доносились как-то особенно отчетливо.

Мегрэ облегченно вздохнул. Лапуэнт не звонил, значит, на авеню Мариньи ничего не произошло. Он отпил полчашки и в веселом настроении отправился в ванную. Зря он беспокоился. Надо было с первого письма понимать, что все это чепуха. И теперь ему стало стыдно, что он поддался впечатлению, как мальчишка, еще верящий в привидения.