Сладкая жизнь

И ведь забрали, гады. Правда, отец внял-таки мольбам матери, нашел кого-то — хотя от того, что служба прошла в Германии, при штабе группы войск, было не легче. Не в каком-нибудь мотострелковом полку, конечно, — но и тут дедовщина была жуткая, повезло, что в свое время карате занимался. Так, конечно, через пень-колоду, но года четыре проходил. Нерегулярно, с перерывами на девиц и пьянки, нередко заявляясь в зал с похмелья или обессиленный спаррингами совсем другого рода. Тренер сокрушался не раз: «Тебе б по-настоящему тренироваться, Андрюха, ты б чемпионом был», — но Андрей его не слушал. Он и сам знал, что ему много дано, и стоит захотеть, как он в любом деле всего добьется — ведь протянул же почти три курса в архивном, садясь за учебники перед сессией и сдавая классно экзамены? Так и с карате — вроде тренировался нечасто и не всегда всерьез, а когда вставали в пары, соперникам мало не казалось. Потому что они задницей все брали, а он талантливый, ему с детства это внушали.

Так что в армии карате пригодилось — скандальчик, правда, вышел, когда он сержанта отделал, а потом и тех троих, что за него пришли разбираться, но благодаря все тем же отцовским связям замяли. Зато следующее происшествие — сожительство с женой одного полковника, который не вовремя пришел домой со службы и обнаружил в постели с собственной женой какого-то младшего сержанта, — замять не удалось. Он и сейчас помнил его лицо — красное, с выпученными глазами, с открытым ртом, куда воткнулась швабра густых усов, и себя, голого, впивающегося пальцами в белый зад стонущей полковничьей жены, через мгновение судорожно пытающейся прикрыться цветастыми простынями, вытирая измазанные спермой губы.

Последние полгода дослуживал в разведбате в десантной роте — прыжки, стрельбы, зал, затрахали по полной. Хорошо хоть, чуть ли не в первый день на занятиях по рукопашке урыл офицера-инструктора как щенка — к счастью, при комбате, иначе несдобровать бы. А так повезло — с утра до вчера, когда не было стрельб и прыжков, готовил личный состав для всяких там показательных выступлений.

А в восемьдесят восьмом вернулся — двадцать четыре года, в институт уже поздно, чего делать — не ясно. Отец устроил к какому-то знакомому, тот работы не требовал, просто поставил на ставку — на жизнь хватало, но особо не разгуляешься. Платили рублей двести, вроде звучит нормально, а по ресторанам, как в молодости, не походишь — это тогда можно было на стипендию несколько кабаков обойти, а тут цены стали такие, что закачаешься. Родителей просить надоело, чем заняться, не знал — и позвонил как-то сэнсэю. Тот вспомнил, к себе инструктором позвал — умудрился кооператив организовать физкультурный. Карате еще под запретом было, но сэнсэй говорил, что его отменят вот-вот — маскироваться не надо. Короче, желающих заниматься хватало, так что бабки капали, но мало опять же.

А хотелось, чтобы много. Чтобы хватало на нормальный отдых, чтобы можно было спокойно расслабляться в кабаках с девками. И одеться, конечно, — это он всегда любил. До армии отец чеки давал, в «Березке» было чего выбрать, и фарцовщики были знакомые — но теперь все подороже стоило. И тачку свою хотелось — до армии на отцовской иногда ездил, тот разрешал время от времени и сейчас предложил брать, когда надо, но хотелось свою. У родителей, правда, кроме него, никого не было, кого еще обеспечивать — но деньги у них брать перестал. Показалось, что несолидно, да и нужно было больше, чем они могли дать.

Тем более что раньше, до армии, он был одним из немногих — одет по-заграничному, и машиной отцовской мог попользоваться, и денег в кармане хватало, и вообще парень приятный, а с учетом всего вышеперечисленного так просто мечта любой девицы. А тут как-то поменялось все — натуральные лохи с бабками появились, на личных тачках, зарабатывающие лоховским своим трудом не меньше, чем его, Андреевы, мама с папой. Вот это не нравилось, хренова эта демократия — когда молодые пацаны его возраста чуть не каждый день шиковали по кабакам, в то время как он с его доходами чаще чем пару-тройку раз в месяц себе такого позволить не мог.

Чернышевский, короче, «Что делать?». Хрен его знает, что делать, — так тогда казалось. С лохами связываться снобизм не позволял — все же из профессорской семьи, не от сохи, чай, — а придумать что-нибудь самому сложновато было, да и лень, не привык. Привык к тем, старым временам, когда чувствовал себя королем даже в моменты изредка выпадавшего безденежья. А сейчас те же многочисленные знакомые девицы из обеспеченных семей, которые раньше были готовы лечь с ним в койку только потому, что он приятный парень, с юмором и язык подвешен — возможность сходить в ресторан или съездить на папину дачу на папиной же машине не так уж важна для них была, у их родителей тоже и машины были, и дачи, — они теперь все были замужем за преуспевающими делягами, дипломатами, внешторговцами или кем там еще, а не замужем, так в любовницах.

Одна ему и заявила, сучка, — раньше смотрела как на бога, готова была в рот в вонючем подъезде взять, лишь бы он захотел, а тут вся на понтах, «жигуль» свой: «Ты, Андрюша, такие надежды подавал…» Причем где сказала-то, сучка, — в койке. Натрахалась вволю и тут же одеваться начала — ты извини, мол, у меня дела, муж с работы скоро придет. А он ей — да ладно, останься еще на пару часов. Тут-то она ему и брякнула эту хреноту — в том смысле, что, если бы ты надежды эти оправдал, я бы все к черту послала и осталась бы, и на пару часов, и на ночь, и на год. Задела, сволочь, за живое — он ей и выдал, что таких предложений делать не собирался. Трахнуться еще разок — отчего ж, а вот о большем пусть не мечтает. Обиделась еще, дверью хлопнула. Хорошо хоть нашелся, что сказать, хохотал долго после ее ухода — отрицая, что слова ее хоть на мгновение, но задели.

Как и встреча с одним из херовых однокурсничков по архивному. Ладно был бы из тех, над кем потешался — зубрят, уроды, в то время как столько баб вокруг, — а тут бывший приятель, с которым пьянствовали на протяжении всех трех курсов, что Семенов пробыл студентом. Однако господин Семенов за бортом оказался, а этот карьеру сделал. Позвонил ему через пару месяцев, после того как вернулся, а тот важный такой, в горкоме комсомола какой-то пешкой, но пешкой не бедствующей, чего-то там с музыкой связанное, с организацией концертов. Все лепил, что время сейчас такое, что только подсуетиться надо, и что, если хочешь, попробую к себе пристроить, на хреновенькую какую-нибудь должностишку, зато перспективы…

Ну, он ему и высказал, что жопы начальские лизать не привык и вообще всех начальников имел в виду. Про себя подумав, что как был приятель шестеркой — в свое время Андрею в рот смотрел, за пивом бегал, за куревом там, лишь бы угодить, лишь бы соблаговолил душа институтской компании Андрюха к себе приблизить, на дачку пригласить на гулянку с девками или домой дефицитный тогда видак посмотреть, — так шестеркой и остался. Так что отказался — мол, работа не нужна, свои дела есть, и такие, что бабок лом.

Еще один был случай неприятный — уже через год где-то после того, как из армии пришел. Познакомился с девкой молодой — она к ним в зал ходила в абонементную группу. Лет семнадцать, вся из себя, грудь высокая, ноги длинные, блондинка — атас, короче. Да и одета так, что явно не из бедных. А сама блядовитая такая, сразу видно. Как только пришла, на первой же тренировке кокетничать начала, капризничать, когда не получалось чего-то, внимание его привлекать. Ну а он-то в этом плане не дурак, просек все сразу — и вскоре в шутку так предложил дать пару уроков на дому. А она ему прям в лицо: «Правда? Давайте тогда сегодня».

Вот и дал, благо она близко жила, минут пять ходьбы. Раз дал, два дал, а потом на ежедневные уроки перешел. Нравилась телка — до тех пор, пока не пригласил как-то к себе на дачу и не заехал на отцовской «семерке», брякнув сдуру, что не его машина, отца. «А я думала, каратисты побогаче живут», — протянула чуть разочарованно. Чуть не послал ее туда, где ей так нравилось, — а потом подумал, что она через часок и так там окажется. Но в итоге все равно послал — слишком много гонора, а у него своего хватало. Ну что ей, в рыло давать, когда она начинает ныть, что опять хочет в кабак, что надоело просто трахаться?