Не забывать никогда

— Уже устал? Рано отправляешься на пробежку? А ведь мама предупреждала меня: «Дочь моя, никогда не спи с выдающимся спортсменом!»

Я поцеловал ее в губы и взял в ладонь ее правую грудь.

— Всего пару минут. Можно?

Не став ждать ответа, я натянул трусы и открыл ноутбук, стоявший на столе напротив кровати. Как я и ожидал, Мона осыпала меня градом сарказмов:

— Оказывается, я нарвалась на компьютерного фаната! Что ты делаешь? Пишешь в Твиттер? Сообщаешь, что потерял девственность с самой красивой девушкой на всем побережье?

Я попытался улыбнуться.

— Нет, это про то, что рассказал нам за ужином Андре. Дело о двойном изнасиловании…

— Ты имеешь в виду историю десятилетней давности или свою историю, ту, что случилась сегодня утром?

— Ту, что произошла десять лет назад.

— А она не может подождать?

Нет… Я должен знать.

— Дай мне пару секунд, Мона. А потом я расскажу тебе сумасшедшую байку, которую ты никогда не слышала.

Я решил рассказать Моне все, включая путешествие шарфа «Берберри» от колючей проволоки ограждения и до шеи юной прекрасной самоубийцы.

Мой старенький ноут загружался безумно долго.

— Можешь оказать мне услугу, Мона? В кармане моей куртки, в бумажнике, лежит бумажка с паролем «Сирены» для подключения к Wi-Fi.

Пока Мона вытягивалась на постели, дотягиваясь до моей одежды, простыня плавно соскользнула на пол. Наконец она громко назвала мне несколько цифр и букв.

Я наугад напечатал первые попавшиеся слова:

Серийный убийца.

Нижняя Нормандия.

2004 год

Шарф «Берберри».

Google предложил мне не менее сотни ответов, почти все одинаковые. Некоторые слова появлялись в заголовках, некоторые — в резюме статей.

Одно из названий прочно засело у меня в мозгу:

Изиньи-сюр-Мер.

Сам не знаю почему, ведь я даже не представлял себе, в какой части побережья Нормандии находится этот городок. Я попытался сосредоточиться, но за спиной раздался голос Моны:

— Вот почему ты такой скрытный. Ты шпик!

Шпик?

Мона порет чушь! Озадаченный, я повернулся к ней.

— Почему ты так считаешь?

Она помахала у меня перед носом маленькой золотистой звездой шерифа, основательно помятой.

Моей звездой!

Не довольствуясь портмоне, Мона обшарила все карманы моей куртки.

— Память о детстве? — спросила она.

— Совершенно верно. Пожалуйста, положи на место.

Я помнил то осеннее утро. Какой-то чувак заловил меня на улице, когда я стоял на шухере для Хакима и его дружков, и отвел к матери. Мне тогда было семь лет. Вместо того чтобы накричать на меня, мать потащила меня в торговый центр на другой стороне кольцевой дороги, в магазин игрушек. В свое время я развлекался тем, что смотрел кассеты со старыми вестернами, которые коллекционировал дядя Камель. Мать купила мне жестяную звезду шерифа, стоившую явно не более пяти франков, молча прицепила ее к моей курточке, отвела меня домой и посадила смотреть фильм про ковбоев. Не важно, какой, ей было все равно. Она просто хотела, чтобы я понял, по какую сторону закона должен находиться. Всегда.

— Ты написал эти слова?

Упрямая как ослица, Мона не убрала мою звезду. Напротив, она внимательно ее рассматривала.

— Какие-то слова. На каждом из пяти лучей.

Она медленно разбирала написанные фломастером наполовину стершиеся слова…

Я вздохнул.

— Это мои цели, Мона. Направления, если тебе угодно. Своего рода компас.

— Уточни!

Глаза Моны горели, вырывать звезду у нее из рук поздно. Простыня сползла с ее плеч, оставив прикрытым только восхитительный зад, но я ощущал себя еще более обнаженным, чем она. Я притворился, что звезда меня больше не интересует, и погрузился в чтение ответов Google.

— Кроме шуток, — настаивала Мона. — Что значат слова «на пяти лучах»?

— Мой компас. Я же сказал…

Изобразив равнодушие, я склонился к экрану компьютера, не замечая, что она продолжает рыться у меня в бумажнике. Через несколько секунд она торжествующе помахала сложенным вчетверо листком бумаги.

— Нашла! — завизжала она.

Никто никогда не копался в моих вещах, никто не знал содержания пяти строк, спрятанных в этом листке, но я даже не пытался помешать ей прочесть их.

Она читала громко. Мне казалось, что я слышал, как в груди у нее бьется сердце.

«1. Стать первым… спортсменом-инвалидом, принявшим участие в супермарафоне вокруг Монблана.

2. Заняться любовью… с женщиной своей мечты.

3. Родить… ребенка.

4. Быть оплаканным… женщиной после своей смерти.

5. Заплатить долг… прежде чем умру».

Она умолкла и долго смотрела на меня.

— Я не все понимаю, Джамал… Ты мне объяснишь?

Я кликнул на другую статью.

— Объяснишь мне, наконец? — спросила Мона.

Я с сожалением оторвал взор от экрана.

— Маленькая лицемерка! Уверен, ты давно все поняла. Это что-то вроде целей, к которым я стремлюсь в жизни. Мои честолюбивые надежды, если хочешь. Моя программа преодоления инвалидности. Желание не умереть раньше, чем я поставлю все пять галочек. Когда я исполню все свои задачи, тогда не важно, сколько мне будет лет, когда прах мой развеют по ветру…

— Ты, действительно, больной!

— И именно это тебя и привлекает во мне!

Сохраняя спокойствие, я открыл досье PDF.

— Задача номер один, — прокомментировала Мона. — Прогулка на Монблан! Это я поняла. Для этого ты каждый день тренируешься. Ты хочешь поехать туда в конце лета? У тебя еще есть время. Следовательно, первая цель достигнута!

Я невольно улыбнулся. Сознавала ли она хоть чуть-чуть всю трудность такого марафона, его нечеловеческую сложность, понимала ли, какой подвиг я непременно хотел совершить? Самый длинный марафон в мире! Моя детская мечта. Не говоря уж о квалификационных забегах, которые этому предшествуют…

— О’кей, — продолжил насмешливый голос. — Я ставлю галочку и напротив пункта номер два. «Заняться любовью с женщиной своей мечты»: вчера вечером ты это выполнил!

Отбросив ногой простыню, Мона, обнаженная, растянулась на кровати, словно требуя, чтобы я подтвердил ее слова.

Что сказать? Только признать, что Мона, действительно, самая красивая девушка из тех, с которыми мне довелось спать.

Не дождавшись ответа, Мона продолжила:

— Пункты три и четыре. Младенец. Заплаканная вдова. О’кей, Джамал, но здесь напрашивается весьма важный вопрос. Должен ли ты выполнить эти задачи с одной женщиной? Той, о которой говорится в пункте два?

Не открывая новых файлов, я продолжал смотреть на экран.

— Так как же? — настаивала Мона. — Любовница, мать и вдова. Одна, две или три женщины?

— Не имеет значения.

— Лгун!

— Нет… Женщина, которая плачет, развеивая мой прах по ветру, вполне может быть моей дочерью. Если я умру глубоким стариком.