Роман

Марина закрыла глаза.

"Покончил с собой, - подумала она, - значит, мы все-таки опоздали".

- Нужно узнать, где живет ее мать, - твердо сказала Марина, - нужно обязательно узнать, где сейчас его жена.

- Зачем? - ошеломленно спросил он, глядя на нее.

- Я должна знать, почему он это сделал. Обязана понять мотивы его поступков. Разворачивай машину. Мы можем узнать адрес у соседей.

ГЛАВА 12. ЗЕПП ГЕРЛИХ

В тот самый момент, когда бульдозеры начали ломать Берлинскую стену, он с раздражением выключил телевизор. Элоиза с тревогой взглянула на него.

- Что случилось, Зепп?

- Не хочу на это смотреть, - откровенно признался он.

- Понимаю, - тихо сказала она и вышла из комнаты.

Элоиза знала почти все, что должна была знть о его детстве. Знала о первых десяти годах в Кайзерслаутерне. О последующих годах в другой Германии. О переезде в Западную Германию после смерти отца. Ей казалось. Что она напоминает его чувство гнева и бессилия перед этой стеной, столько лет служившей символом раздела немецкой нации. Но на самом деле все было иначе. Разведчик Зепп Герлих понимал, что с этой минуты государство, которое он представлял и во имя идеалов, которого работал всю сознательную жизнь, проиграло. Он понял, что скоро его государство просто сотрут с политической карты мира, как неправино начертанную пунктирами карандашную линию. И понимание этого факта было горьким и страшным одновременно.

Все получилось так, как он и думал. Через несколько дней пал режим правящей партии в Германии. Весной состоялись первые свободные выборы, на которых победившее правительство в ГДР открыто заявило о своей приверженности идее объединения Германии. И самое страшное, что на все эти условия бл согласен Советский Союз и его руководители. По существу, предавшие своих союзников в Восточной Германии, бросившие на произвол судьбы тысячи и миллионы доверившихся им людей.

Все эти месяцы он наблюдал за агонией режима. За крахом страны, интересы которой он представлял и полковником разведки которой был. Это было странное ощущение провала в небытие. Была потеряна связь. С ноября не появлялся связной Клейтер. А резидент в Бонне. Обязанный выходить на связь в случае отсутствия связного, вообще был отозван в Берлин. С тех пор никто не приходил к нему с другой стороны. Все попытки Герлиха наладить хоть какие-то контакты с работниками посольства ГДР, уже понимавшими, что работают последние дни, ни к чему не привели. А позже, летом девяностого, он узнал, что часть руководителей разведки эмирировала в Советский Союз. Тогда вспыхнула надежда, что все еще может восстановиться. Но недели и месяцы шли, а связных по-прежнему не было.

Зато рядом была женщина, на которой он жениля по заданию своего Центра. Женщина, информация которой так интересовала Центр и которая теперь работала вхолостую. А после непонятного исчезновения Клейстера ему приходилось самому раз в месяц составлять приблизительный вопросник и передавать его Элоизе, дабы не вызвать подозрение полной потерей всякого интереса к ее сообщениям. Сам он искренне верил, что все эти данные еще могут понадобиться, но дни тянулись медленно, а связного по-прежнему не было.

И наконец произошел тот памятный разговор с Элоизой. В тот раз, давая ей очередной вопросник, он не заметил, как тревожно взглянула на него супруга. Или просто не захотел придавать этому факту должного значения. Но вечером она первой начала разговор.

- Когда ты должен передать мои ответы Далглишу? - спросила Элоиза после ужина, когда они сидели в комнате перед телевизором и просматривали сегодняшние газеты.

- Через три дня, - он не придал значения особой интонации в ее голосе.

- Далглиш по-прежнему останавливается в "Новотеле"? - спросила она.

- Да, как обычно. А почему ты спрашиваешь?

Она закусила губу и медленно произнесла:

- Я сегодня звонила туда. Далглиш не появлялся там целый год. Что стобой происходит, Зепп? На кого мы работаем?

Он бросил газету. Только этого не хватало: она начала подозревать его. Хотя, я другой стороны, в этом виноват и он сам. Целый год без связи, без привычных рекомендаций психологов, без координации сотрудников Циннера. Все это должно было сказаться. И, очевидно, сказалось. Он где-то допустил ошибку. И теперь за эту ошибку должен будет платить по всем счетам.

- Мы работаем на себя, - попыталя успокоиться Герлих, - только на себя. А Далглиш, наверное, просто останавливается в другом отеле. Я, в конце концов, не обязан следить за его личной жизнью. Он мне звонит, и мы с ним встречаемся.

Под именем Алана Далглиша в Бонне останавливался связной восточногерманской разведки Клейстер. Но об этом не должен был знать никто.

- Дейсвительно, на себя, - горько сказала Элоиза, - ведь мы получаем за это деньги, так необходимые тебе, чтобы снова открыть свою компанию.

- Я просил не говорить об этом, - недовольно напомнил Герлих. - Тебе нравиться постоянно укорять меня за получение денег. В конце концов, это просто непорядочно с твоей стороны.

Если бы у него были прежние психологи, он бы никогда так не сказал. Но психологов не было, не было связных, не было Циннера, не было вообще страны, которую он представлял. И этот нервный срыв стал началом конца.

Элоиза замкнулась и в этот вечер больше ничего не говорила, а спустя два дня снова вернулась к этому. На этот раз она принесла привычные ответы на вопросы, которые были сформулированы самим Герлихом.

Разговор состоялся в гостиной, куда она вошла, едва приехав после работы.

- Вот твои ответы для Далглиша, - спокойно сказала Элоиза, - можешь передать ему.

- Спасибо, недовольно сказал он, вспомнив об их предыдущей ссоре. Раньше он быстро забирал эти материалы, теперь равнодушно положил на стол, рядом с собой.

От нее не укрылось его состояние. Она прошла в свою комнату, переоделась и вышла к нему в гостиную.

- Тебя уже не так интересуют эти материалы? - спросила ядовито.

- С чего ты взяла?

- Вижу твое отношение. Кстати, обманывать меня необязательно. Я проверила через пограничную службу. После ноября прошлого года Алан Далглиш не въезжал в Германию. Я сделала запрос и получила ответ. Так что твоя ложь была ни к чему.