Прощай генерал… прости!

— Ты, дядь Сань? Молодец, вот по этой трубе и соединяйся со мной, прокола не будет. Ну что, окружили? Вниманием, я имею в виду?

— Дай хоть слово вставить! — сделав вид, что сердится, сказал Турецкий. — Мой номер семьсот тридцатый. Люди слишком даже заботливые. Хотелось бы проверить насколько, все понял?

— Так точно! — засмеялся Денис. — Кого прислать? Могу Севу, либо Филиппа, на выбор. И как срочно?

— Наверное, Филю, он в этих краях уже бывал. Город знает, да и неприметнее все-таки будет. А по поводу срочности… Хоть и завтра, а я подумаю, как оформить частное расследование. Вы ж не благотворительная организация, верно?

— Это точно, дядь Сань. Тогда до завтра?

— Давай, я буду весь день в прокуратуре.

— Он прилетит, устроится и сразу выйдет на связь. А тебя, между прочим, провожали, не заметил?

— Просто не обращал внимания. Впрочем, я и не сомневался. Тут складывается аналогичная картина. Это Филиппу для сведения. Постой, а ты-то откуда знаешь?

— Дядька попросил присмотреть.

— А-а, тогда понятно. Ну, привет дядьке. Жду гонца.

Турецкий засунул маленький мобильник глубоко во внутренний карман, а на пояс повесил другой, тот, номер которого был известен даже адвокату Белкину. Вот его-то и пусть засекают, если им очень надо. А сам адвокат, по всей видимости, появится тоже завтра. Как, вероятно, и полковник Рейман, и вдова генерала, и прочие лица, с которыми предстоит поработать с разной степенью интенсивности.

Служебная «Волга» с неработающей мигалкой ждала у подъезда отеля. Александр Борисович сел рядом с водителем.

— Поедемте в вашу контору, — беспечно сказал он, обернулся и увидел, как следом за ними, со стоянки от торца отеля, немедленно тронулись синие «Жигули». Ну да, сидеть на «хвосте» у московского «важняка» в «ауди» либо в «БМВ» даже для местного криминала, открыто похвалявшегося тем, что власть в городе и крае практически всегда принадлежала ему, все равно выглядело бы слишком наглым вызовом. А так — обычные дела. Но до прибытия господина Белкина — ни с кем никаких контактов. Потом видно будет…

3

Старший следователь по особо важным делам Главного управления Генеральной прокуратуры по Сибирскому федеральному округу, старший советник юстиции, то бишь полковник, Юрий Матвеевич Серов, рано располневший и облысевший мужчина, встретил гостя не то чтобы без пиетета, положенного хотя бы в отношении генеральских погон, но с настороженностью и одновременно заметной небрежностью в обращении. Не вышел навстречу в приемную, когда секретарша доложила ему о прибытии «важняка» из Москвы. Изображая невероятную занятость, неохотно оторвал от стула толстый свой зад и протянул через стол, заваленный папками с документами, вальяжную, ленивую руку. Вот ведь, черт его знает, глянешь в первый раз на человека и сразу чувствуешь к нему антипатию. Или они тут, в своем федеральном округе, и вправду представляют себя удельными князьями, на которых даже у царя-батюшки управы не находится? Зря, ей-богу, напрасно. Местечковый гонор никогда и никого к добру не приводил.

Так решил для себя Турецкий и избрал соответствующую тональность для дальнейшего разговора. Не идя, однако, и на откровенное обострение. Ведь, возможно, как это нередко случается, у этих местных деятелей просто срабатывает застарелый синдром против «варягов», которые являются в их заповедные края лишь затем, чтобы отнять лакомую добычу? «Володеть ими», как выражается летопись? Тогда, понятно, кому ж захочется делиться с трудом добытой славой? Либо кое-чем, гораздо более существенным, что с оной напрямую связано? Но слегка щелкнуть по носу все же следовало.

— Поразительная вещь, коллега, — закуривая без разрешения хозяина достаточно приличного по прокурорским меркам кабинета и рукой отгоняя струйку дыма, начал Александр Борисович, — в материалах, представленных вами в Генеральную прокуратуру по прямому указанию, насколько я понимаю, вашего федерального прокурора, выводы следственной группы можно рассматривать как окончательные и пересмотру не подлежащие. Несмотря на то обстоятельство, что аварийная комиссия фактически не дала до сих пор своего официального заключения. Разве выводы столь авторитетной комиссии не являются для вас решающими в таком деле? Вы полагаете, это правильно? Или у вас имелись свои собственные неопровержимые аргументы, которые пока просто не отражены в деле?

— Вы прибыли сюда специально для того, что выяснить только этот вопрос? Или у вас появились серьезные, действительно стоящие, возражения против конкретных выводов оперативно-следственной группы? — Показалось, что Серов слегка, едва заметно, ухмыльнулся с этаким вызовом.

Ишь ты, а ему палец в рот не клади! Неужто так прочно чувствует своей задницей стул, на котором восседает? Или нарочно нарывается на скандал, чтобы обернуть его себе на пользу? Вот, мол, явился не запылился, все сам наперед знает, а у нас своя голова, и чужие нам без надобности… «Не-а, — сказал себе Турецкий, — ни хрена у тебя, дружок, не выйдет…»

— В связи с вашим вопросом я вспомнил, коллега, байку одного моего приятеля, известного актера… В прошлом, как мы сегодня говорим, столетии еще было. Приехал в хороший провинциальный театр, ну, скажем, в Ярославль, где свои вековые традиции, новый режиссер. И затеял он ставить классический спектакль про царя, бояр, ну и все такое прочее. Вроде «Царя Федора Иоанновича» Алексея Константиновича Толстого. А один из старейших на театре актеров и говорит ему, молодому режиссеру, что пьеса эта — для них не открытие, ставили уже, бывало, великих стариков тоже помнят, которые режиссировали спектакль. Но новый не слушает, все, говорит, будет теперь иначе, как я вижу. Даже трон, говорит, царский поставим не традиционно в левый, а в правый угол. Да неудобно нам так, возражают актеры и на те же традиции ссылаются. Ничего, зато мне удобно, а вы привыкнете. Короче, перестроил он все мизансцены по-своему, отрепетировали и вышли на премьеру. И вот, когда дали занавес, вышел вперед тот самый старейший из них, что главного боярина играл, и говорит: «А теперь, бояре, поставим трон на место». И передвинули его в тот угол, в котором привыкли видеть. А режиссера, рассказывают, тут же инфаркт хватил.

Серов хмыкнул, и на миг в нем даже появилось что-то живое, в смысле человеческое.

— Значит, вы приехали определить трон на место, так вас следует понимать?

— Вот теперь я готов поверить, что мы сработаемся. То есть сумеем найти общий язык. Занять единую точку зрения, если хотите. Чтобы в конечном счете выполнить личное поручение нашего президента. Но только совместными усилиями, коллега, с вашей помощью. Сами понимаете, задания подобного рода принимаются исполнителями как данность, что совсем не исключает активного проявления личной инициативы.

— Возможно, — Серов пожевал губами, поморщился, как от чего-то горького во рту, а может, от дыма сигареты, — вам наверху, в столице, и представляется ясным как белый день… И вы уже имеете свой, единственно верный, взгляд на причины и следствия данного события. Повторяю, но не утверждаю, возможно. Однако, если вы внимательно и непредубежденно ознакомитесь с показаниями потерпевших, могу вас уверить, что ваши соображения практически ничем не будут отличаться от моих. Готов поспорить, извините, но вы сами избрали такой стиль общения.

Ну, молодец! Ну, артист!

— Так я ж вот и прилетел… ознакомиться. Атмосферу понять, почувствовать на собственной шкуре. Иначе бы просто вызывал вас к себе в Генеральную вместе с делом. В одну дуду, значит, дуют? А чего так дружно, не задумывались? А вот я задумался. После того как получил довольно-таки лестное предложение от некоторых… людей — ну, за то, чтобы не ворошить подробностей катастрофы, спустить, так сказать, дело на тормозах. Но разговор-то у нас был как бы прикидочный, требовались некоторые уточнения, детали. Вы-то небось тоже что-то подобное… проходили, да? И определенное давление, поди, испытали? Или пока нет?