Последний грех (СИ)

— Ну вот, здесь и будешь их учить своим танцам.

Марку показалось, что лысый мужлан издевается над ним.

— Простите, что?!

— Говорю, это помещение выделено для ваших занятий.

Еще раз взглянув в темноту, Марк заметил паутину, свисавшую в углу, и взорвался.

— Нет! Это — решительно невозможно! — Быстро, почти взлетев по ступеням, он поднялся наверх. Работодатель задумчиво смотрел в окно. — Вы знаете, я должен вам сказать…

Повернувшись, мужчина посмотрел на него холодным взглядом и бесцеремонно перебил.

— Что, так быстро?

— Да уж.… Э-э… Да, кстати, как мне к вам обращаться?

— Не утруждайте себя. Давайте обойдемся пока без этого.

— Простите. Но мне хотелось бы как-то к вам обращаться.

— Ну, хорошо. Зовите меня Хозяин.

— Как?

— Хозяин! — Мужчина пристально смотрел ему в глаза. Ледяное спокойствие вымораживало остатки недавнего негодования. — Я ведь хозяин всего этого. Или вы считаете иначе?

Решимость, с которой Марк выскочил из подвала, куда-то улетучилась. Он растерялся, отвел взгляд и уже тише продолжил.

— Нет-нет. Я … я хотел сказать вам о другом.

— О чем же? Слушаю вас.

— Вы знаете, зал, конечно, не маленький, но там совершенно невозможно заниматься. Темно, сыро, неуютно. И этот человек…, - Марк, намекая на Карпыча, покосился вниз. — Он что постоянно будет меня сопровождать?

— Нет, не постоянно. У него достаточно своих дел. Он — сторож и водитель. Если хотите, комендант всего этого хозяйства. — Хозяин обвел пространство взглядом. — А к залу советую присмотреться внимательнее. Конечно, он нуждается в небольшом обустройстве, но другого нет. И не будет. Кстати, уже завтра сюда прибудут первые постояльцы. Соответственно, и вы должны выйти на работу. Вам понятно?!

Почти не узнавая себя, Марк послушно кивнул. Хозяин продолжил.

— Я уже говорил, но повторю еще раз: в вашей работе не должно быть никакой доброты, гуманизма или сострадания. Эти дети не знают что это такое. Они отбросы улицы, и ведут себя соответствующе. И вы должны понимать это и быть готовы ко всему.

— К чему же?

— В первую очередь к их грубости и дикости. Помните: для них вы — враг, а не друг! И советую платить им той же монетой.

— Разве так можно?! Это же дети.

— Еще раз: это не дети, это — отбросы. Мы их подбираем, моем, лечим, кормим, а они должны отрабатывать вложения.

Марк недоуменно пролепетал.

— Каким образом?

— Непременно узнаете. Только позже. Еще раз хочу подчеркнуть: ваше существование здесь будет зависеть от того, как вы поставите себя. Я доходчиво объясняю?

Шапиро опять кивнул.

— Хотелось бы верить. — Хозяин понизил голос. — Это может вас шокировать, но некоторые из них даже не знают, что суп едят ложкой, а задницу вытирают бумагой. Что уж говорить о хореографии… Жесткая дрессура — вот чем вам придется заниматься. Здесь-то этот человек, — Хозяин повел глазами вниз, — он вам поможет, как никто. Еще благодарить будете. Карпыч умеет с ними разговаривать. Так что, сотрудничество неизбежно.

Глава 6

Шериф хмурился и молча листал папку с материалами. Прошла неделя, а у него не было ничего: ни стоящей зацепки, ни складной версии, ни плана расследования. Да и подозреваемый был весьма условный и, скорее всего, недосягаемый. Оставалось надеяться, что только — пока. Не обнаружив в материалах ничего нового, Доунс выдохнул, открыл ящик и кинул папку обратно. Новых мыслей тоже не было. Окинув взглядом стол, он заметил, лежащие на краю, сброшюрованные листы. Еженедельный отчет о ситуации в штате. Документ был свеж и заслуживал внимания. Хотя обычно Доунсу было плевать. Тяжкими преступлениями его земля не отличалось, а все остальное — не так уж и страшно. Но не в этот раз. Шериф взял пачку, нашел лист с заголовком «убийства» и увидел название своего графства. Так и есть — он в черном списке. Доунс пошлепал сухими губами и кинул бумаги на стол: «Черт! Что происходит?! Кто, откуда, почему?! В конце концов, он раньше никогда не слышал про этого Фоссета? А теперь — все о нем только и говорят. Выясняется, что убийство — лишь верхушка айсберга. Потерпевший, похоже, сам был не в ладах с законом. Тогда почему я, как Шериф, не знал об этом?!»

В кабинет постучали. Доунс убрал ноги со стола и раздраженно крикнул.

— Кто там?

Дверь приоткрылась, в проеме показался Тимденс. В руках помощник держал серую папку.

— Майкл, входи. Есть что-нибудь новое?!

— И да. И нет.

— Что ж — уже неплохо.

— Сэр, пока хвастаться нечем. Макс Фоссет — сын убитого, мы не можем его найти. Парень, как сквозь землю провалился.

— И ты называешь это — новое?!

— Не совсем. Мне кажется, мы на правильном пути.

— Откуда такой оптимизм?

— Это не оптимизм, скорее — интуиция.

— И только?

— Да, сэр.

Доунс разочарованно выдохнул.

— Понятно. Что-то еще?

Тимденс кивнул и открыл папку.

— В полицейском управлении на имя Ричарда Фоссета зарегистрирован автомобиль Додж-Стратус 2004-го года выпуска. В гараже при доме машина не обнаружена. Но вчера ее нашли в Нью-Гэмпшире — стояла у кафе на автозаправке. Хозяин заведения обратил внимание, что автомобиль три дня стоит без движения, и сообщил в полицию. Ну, а там по регистрационному номеру выяснили, кому она принадлежит, и позвонили нам.

— На машине Фоссета мог уехать кто угодно. Для этого нужно было иметь ключ зажигания.

— Вы правы, сэр. Он его имел, ключ валялся в десяти футах от автомобиля. В траве, на газоне. Обычно, забывая машину, владельцы не выкидывают от нее ключи.

— Да уж. — Шериф помолчал и поиграл бровями. — Майкл, скажи мне, а хозяин кафе или персонал заправки ничего не видели?

— Нет, сэр. Ни он, ни персонал, который тоже был опрошен, не видели, кто и когда приехал на этом Додже. Там есть и видеокамеры, но они направлены в другую сторону.

— Черт! Плохо. Очень плохо. Кто-то разъезжает на машине убитого, а мы даже не можем выяснить кто.

— Я распорядился проверить салон на наличие отпечатков. Но, боюсь, это ничего не даст. Отпечатки сына Фоссета вполне вероятны и не могут служить доказательством в суде.

— Да-да. Чьи же там могут быть еще отпечатки?! Хотя, все возможно.

— С другой стороны, если мы не найдем чужих отпечатков, то, скорее всего, за рулем был Макс Фоссет.

— Или убийца стер их перед уходом, — язвительно вставил Доунс.

Тимденс пожал плечами.

— Еще у покойного Фоссета были проблемы с законом.

— Я уже слышал об этом.

— Кое-что вы не слышали.

— Даже так?! — Шериф, будто легавая на запах дичи, выжидающе замер.

— Информация для служебного пользования и не может быть использована в суде. — Майкл спокойно смотрел на Доунса. — В 91-м году в Юте Ричард Фоссет проходил подозреваемым по делу о растлении несовершеннолетнего. Доказать его виновность тогда не удалось. Дело развалилось, не дойдя до суда. Но Фоссет, как лицо, склонное к подобным действиям, попал в соответствующий список. Его файл есть в специальной базе. Я послал запрос.

— Майкл, ты называешь это кое-что?!

— Фоссет не был признан виновным. Перед законом он чист.

— Да мне плевать, чист он или нет. Подозреваемый в растлении несовершеннолетнего — в 90 % судебных разбирательств становится виновным. А то, что дело не добралось до суда, значит, у этого сукина сына был хороший адвокат. Или плохой прокурор. Майкл, материалы того дела — ты можешь запросить их из Юты?!

— Попробую.

— Да уж. — Доунс потер подбородок. — Понять не могу. Как Фоссет, находясь в этой базе, мог получить разрешение на усыновление?

— Сэр, мне кажется, он немало потрудился для этого.

— Что ты имеешь в виду?

— В 97-м году этот человек носил фамилию Линдсон. После брака с некой Маргарет Фоссет в 98-м, он взял ее фамилию, а еще через полгода — бросил ее и переехал в Масачусетс. Вся эта цепочка, конечно, легко вычисляема, даже по номеру социального страхования, но видимо, членам комиссии по усыновлению было лень это проверять. Или…