Убийство по подсказке

– Разве это не очевидно? – резко откликнулась Полина. – Какой смысл Мильхау лгать и отказываться от того, что он знает Владимира? Он не находится среди подозреваемых лиц, его даже на сцене не было во время совершения убийства. Мильхау мог говорить только правду, а это означает, что лгала Ванда. Владимир, должно быть, был тем человеком, которого она привлекла на роль, как об этом и сообщил в своих показаниях Сэм Мильхау. Это означает, что Ванда знала этого человека, возможно, он даже был ее любовником. Никто из тех людей, которые находились в тот вечер на сцене, не знали его и не видели раньше, – значит, только Ванда и могла его убить.

Род вертел в руках кусочек пиленого сахара, как будто ему было просто необходимо занять чем-то дрожащие руки. Базиля не удивляло его состояние: еще бы, положение мужчины, преследуемого женщиной, которую он не любит, не назовешь приятным.

– Когда вы впервые встретились с Вандой? – спросил его Базиль.

– Год назад, в Чикаго.

– Как это произошло?

– Ванда привезла туда один из своих нью-йоркских спектаклей, пользовавшихся бешеным успехом. Пьесу Гитри. Леонард Мартин играл главную роль и вдруг внезапно заболел. Нужно было срочно его кем-то заменить. Я обратился к Мильхау с просьбой сыграть за Мартина и неожиданно получил роль, скорее всего потому, что под рукой в эту минуту никого не оказалось. Я в то время находился в Чикаго в составе одной странствующей труппы. Ванда сама занялась со мной, и я неплохо справился с этой ролью.

– Ты просто потряс публику! – вмешалась Полина в разговор. Род улыбнулся, оценив ее энтузиазм.

– Это просто была удача, роль оказалась мне по плечу, а репетиции под руководством Ванды оказались большим подспорьем. За несколько дней я подпрыгнул от незначительных, крохотных ролей в бродячих труппах до исполнения ведущих мужских ролей в театре, прибывшем с самого Бродвея! Я ей был благодарен, но я не испытывал к ней абсолютно никакого чувства, кроме чувства благодарности. Все стало еще тягостней, когда она начала вести себя так, словно по уши в меня влюблена…

– Не хотите ли вы предстать передо мной галантным кавалером, уверяя меня, что она вовсе не интересовалась вами? – спросил Базиль.

– Нет, это чистая правда. Я никогда не стремился быть галантным.

– Это действительно так, – вставила Полина.

– И с тех пор вы не разлучались с труппой? – продолжал Базиль.

– Когда мы приехали в Сан-Франциско, то Сэм Мильхау предложил мне подписать контракт на главную роль в «Федоре» на Бродвее на всю осень. Несколько кусочков сахара выпало из пачки. Дрожащими руками Род выстроил их рядком на столе.

– Но доктор Лорек – это не главная мужская роль в «Федоре», – заметил Базиль.

– Вы правы, – согласился с ним Род, не отрывая глаз от кусочков сахара. – Большая мужская роль в пьесе – это роль Лориса Ипатова, но его выход – лишь во втором акте, так что мне пришлось еще играть и Лорека в первом. Мильхау – продюсер прижимистый, а мне как новичку, который был вне себя от радости из-за свалившегося на его голову счастья, было, конечно, неудобно отказываться от двух ролей в спектакле. Роль хирурга Лорека была далеко не выигрышной, но другая – Лориса Ипатова – могла много мне дать, сулила успех.

Он пожал плечами:

– И вот теперь это убийство может отбросить меня туда, откуда я начинал ровно год назад…

– Скажите, а когда Леонард присоединился к вашей труппе?

Выстроенная Родом сахарная стенка, покачнувшись, Рухнула, и он снова принялся собирать кусочки сахара в кучу.

– Мильхау все еще набирал актеров на пьесу «Федора», когда в Нью-Йорке, всего несколько недель назад, объявился живой и здоровый Леонард Мартин и заявил о своей решимости начать все сначала. Конечно, он хотел сыграть Лориса Ипатова. Но Мильхау уже подписал со мной контракт на эту роль, а большая часть остальных ролей уже была роздана. Самое лучшее, что Мильхау мог предложить Мартину, была роль полицеймейстера Греча. Он был готов согласиться и на это, так как заранее был уверен в успехе. Конечно, он заслуживал лучшего. Он ведь не гримасничает, не играет в «театр», это настоящий актер, знающий свое дело.

– Ты тоже не «гримасничаешь», – возмутилась Полина, – ты тоже хороший актер, очень хороший!

– Ты действительно в этом уверена? – Род с большим удовлетворением глядел на нее, страшно довольный столь высокой оценкой.

– Это вы сообщили полиции о тех сплетнях и слухах, которые связывают ваше имя с Вандой?

– Н-нет, кажется, – он нахмурился.

– А ты считаешь, что нам именно так и нужно поступать? – воскликнула Полина.

– Все равно они выяснят. Они всегда занимаются тщательным выяснением личности, биографии всякого кто каким-то боком причастен к делу. Они могут пройти мимо каких-то незначительных деталей, но всегда обращают пристальное внимание на сведения, которые многим известны, и всякая попытка что-то скрыть вызывает у них еще большее подозрение. Лучше вам все выложить и не дожидаться, пока они сделают это сами.

– Но что мы можем им сообщить? – спросил Род. – Послушайте, инспектор, Ванда Морли постоянно меня преследовала, но мне было наплевать на ее приставания, и я уверен, что при всем при этом я был ей абсолютно безразличен. Но если до вас дойдут кое-какие слухи, то, поверьте мне на слово, все это дым без огня. Но вы понимаете, доктор Уиллинг, что подобный вздор стыдно нести перед кем угодно, не говоря уже о полицейском. Разве он поверит всей этой чепухе?

– Видите ли, – улыбнулся Базиль, – «В аду нет ярости сильнее, чем ярость презираемого мужа», особенно если ему вдруг предоставляется отличный случай заколоть ножом удачливого соперника прямо на сцене.

– Базиль! – негодующе воскликнула Полина. – Не говори этого даже в шутку!

– Полина, дорогая, – ласково сказал Род. – Он ведь только предполагает, что может сказать полиция.

– Я знаю, что предпринять! – Полина повернулась к Роду. – В полиции мы заявим, что мы помолвлены…

– Но я не…

– Ты это запросто можешь сделать. Стоит только захотеть.

Род отрицательно покачал головой.

– Ты же знаешь, я не хочу вмешивать тебя в эту грязную историю.

– Почему, собственно, и нет?

– Потому.

Из кусочков сахара Род выложил на столе звезду.

– Ты себе представить не можешь, какое удовольствие мы доставляем всем этим непристойным газеткам, что он» сделают с нами, со всеми тремя, если только мы сообщим им обо всем, как это было.

– Со всеми тремя?

– Ты же знаешь, ты, я, Ванда – это известное всем трио старых друзей!

– Вы забываете о Владимире, – вставил свое замечание Базиль. – Принимая его во внимание, треугольник становится четырехугольником.

– Какое это имеет значение? Даже если тебя обвинят в убийстве, я все равно заявлю, что помолвлена с тобой! Тогда они не смогут утверждать, что ты ревновал Владимира к Ванде, даже если это было на самом деле…

– Конечно, они могут сказать что угодно! – согласился Базиль. – Они могут сказать, что ты любила Рода, а он тебя нет. И они обязательно об этом скажут, если только им станет известно, что вчера была расторгнута ваша помолвка.

В глазах Полины застыли слезы.

– Тогда, Базиль, ты должен найти убийцу, как я тебя просила с самого начала. Полиция не станет выслушивать наших оправданий, но они прислушаются к твоим словам. Вчера вечером этот инспектор обращался с тобой, словно ты какой-то оловянный божок.

Базиль засмеялся.

– Это только потому, что уши у меня похожи на уши окружного прокурора.

Он посмотрел Полине прямо в глаза.

– Ты что, действительно хочешь, чтобы именно я нашел убийцу?

– Конечно, конечно!

– Ну а если в конечном счете им все же окажется Род?

Застывшие в ее глазах слезы теперь крупными каплями покатились по щекам. Она их не замечала. Род как-то неестественно принялся хохотать. На лице его выступила красно-кирпичная краска.

Полина пристально, не отрываясь, смотрела в глаза Базиля. Он, в свою очередь, на нее.