Мое первое убийство

— Дипломированный инженер Марья Мяки. — Она протянула руку, приветствуя меня.

— Старший констебль Каллио и младший констебль Койву, уголовная полиция Хельсинки, отдел тяжких преступлений, — произнесла я от двери официальным тоном.

Стройная фигура, дорогой костюм, серая шелковая блузка — казалось, инженер Мяки шагнула в свой кабинет прямо со страниц иллюстрированного женского журнала. Сдержанный, низкий, почти мужской голос. Образ дополняли неяркий макияж и идеально подобранные украшения. Мне тут же показалось, что у меня плохо отглажена блузка, да и туфли следовало утром почистить более тщательно.

Мяки попросила секретаря принести кофе. Сама она довольствовалась зеленым чаем с травами и даже не притронулась к необыкновенно аппетитным булочкам, которые поставила перед нами ее секретарша. Добрую половину своей булки я тут же раскрошила на колени.

— Дипломированный инженер Пелтонен зарекомендовал себя как очень квалифицированный и прилежный работник, — начала она. — Он проработал в компании четыре года. Пришел к нам на дипломную практику и настолько хорошо выполнял порученный ему объем работ, что мы предложили ему постоянное место. Тем более что он прекрасно владел иностранными языками — помимо английского, говорил по-французски, по-русски, по-немецки и по-эстонски.

— Чем он занимался?

— Развивал отношения с иностранными партнерами. Действовал в основном самостоятельно. Я была его непосредственным начальником, и у него с экономистом Ровасом был общий секретарь. Последнее время Пелтонен занимался развитием финско-эстонских отношений. В настоящее время мы интересуемся вопросами строительства очистных сооружений и охраны окружающей среды на эстонском горно-обогатительном комбинате, — пояснила мне Мяки, будто я была журналистом на пресс-конференции.

— А какой, по-вашему, он был человек?

— Очень приятный молодой мужчина, — решительно произнесла Марья Мяки. — Обаятельный. Воспитанный. — Вдруг ее голос дрогнул, и великолепная броня дала трещину. Она закрыла лицо руками, и до нас донеслись сдавленные рыдания. Мы с Койву смущенно переглянулись. Было непонятно, как себя вести, тем более что Марья Мяки явно была не тем человеком, которого в порядке утешения позволительно похлопать по плечу.

Когда она наконец подняла голову, я увидела, что у нее растеклась тушь, некрасиво собравшись в морщинках под глазами.

— Простите меня, — всхлипнула она. — Это ужасное потрясение для всех нас… Юкка… Здесь так пусто без него… — И она снова разрыдалась, уже не пытаясь скрыть слез.

— Разрешите нам пройти в кабинет Пелтонена и осмотреть его вещи, — торопливо предложила я, пытаясь спасти ситуацию.

Марья Мяки вызвала секретаря, и та проводила нас к рабочему месту Юкки и пригласила свою коллегу, которая с ним работала.

У Юкки был небольшой совершенно безликий кабинет. Рабочий стол с компьютером, книжная полка, офисное кресло и удобный диванчик. Видимо, здесь часто проводились переговоры. Стену украшала только огромная карта мира с воткнутыми в нее синими и красными флажками.

— Похоже, тетя здорово расстроилась, — промолвил Койву, глядя на карту.

— Ну должен же хоть кто-то по нему плакать, — ответила я. Мне было странно и досадно, что коллеги по хору так спокойно приняли известие о его смерти. — Что обозначают эти флажки?

— Совместные предприятия компании на тринадцатое июня, — прочитал Койву на полях карты. — Смотри-ка, у них горное производство не только в Эстонии, а еще в Китае и Южной Америке.

На полках стояли исключительно документы и папки, содержащие рабочую информацию. Верхний ящик стола был закрыт на замок, остальные почти пусты.

— Койву, послушай, у тебя с собой связка ключей из его квартиры? Посмотри, может, какой-нибудь ключ подойдет к ящику стола?

Пока Койву рылся в портфеле в поисках связки ключей, я подошла к шкафу.

— О, смотри, знакомая бутылка! — Я поставила на стол литровую бутылку с прозрачной жидкостью. Она была наполовину пуста, я открутила крышку и осторожно понюхала.

— То же самое, да? — Я протянула бутылку Койву, он глотнул и поморщился. Интересно, Юкка держал в шкафу выпивку, чтобы взбадривать себя, если приходилось оставаться поработать вечером? В шкафу стояла также пара рюмок, на одной из них остался след красной помады, рядом лежал пакет. В пакете — наглаженная белая сорочка и черные носки, видимо, на случай внеплановой командировки.

Койву наконец выудил со дна портфеля ключи, один из которых легко подошел к верхнему ящику стола. К моему разочарованию, там тоже были только деловые бумаги, счета, квитанции. Тем не менее я решила их взять с собой и позже спокойно изучить. Когда я убирала бумаги в портфель, из пачки вдруг выскользнула фотография. Улыбающаяся Пия на палубе парусника.

В дверь постучали, и в кабинет вошла плотная женщина лет пятидесяти. Она представилась как госпожа Лаакконен, секретарь Юкки. Она тоже была искренне потрясена его смертью и не пыталась скрыть слез, отвечая на наши вопросы.

Юкка был обаятельным человеком. Хорошим руководителем. Требовательным и строгим, но справедливым. Да, по долгу службы ему приходилось часто бывать в ресторанах и ночных клубах, поэтому у него всегда было с собой несколько корпоративных кредитных карточек. Он держал бумаги в полном порядке, и у него в папках всегда можно было найти любую нужную квитанцию.

— Приходилось ли вам когда-нибудь заниматься личными делами Пелтонена, например, организовывать встречи с друзьями?

Госпожа Лаакконен улыбнулась.

— Вообще-то это не входило в мои непосредственные обязанности, но я полагаю, что некоторые люди, с которыми он просил меня договориться о встрече, были его личными знакомыми, а не деловыми партнерами. Но это случалось довольно редко, — быстро добавила она, будто испугалась, что сказала плохо про покойного.

— Вы не могли бы вспомнить имена этих людей? Не беспокойтесь, в расследовании убийства важна любая мелочь, — продолжила я разговор. Слово «убийство» вызвало новый поток слез, и я отругала себя за глупость.

— Тулия Райала… какая-то госпожа Валгрен.

— Валроз? Пия Валроз?

— Да, наверное, Валроз. Еще ему часто звонили какая-то Тина и другие женщины, которые вряд ли были деловыми партнерами компании.

— У вас, случайно, не сохранился номер телефона этой Тины? — поинтересовалась я, вспоминая сообщение на автоответчике.

— Вряд ли. Да и понятно, что ему часто звонили девушки, ведь он был таким интересным молодым человеком.

Лаакконен не знала, общался ли Юкка с кем-нибудь из коллег во внерабочее время. Мы с Койву побеседовали еще с несколькими коллегами Юкки и с секретаршами в приемной. Все были потрясены случившимся. Но из бесед с ними я не почерпнула для себя ничего нового.

Койву же удалось разговорить завхоза, и он пришел ко мне с горящими глазами.

— Знаешь, парень утверждает, что между Пелтоненом и его начальницей что-то было. И что командировки Пелтонена в Эстонию были связаны с женщинами.

— У Марьи Мяки и Юкки? Ух ты! Хотя, конечно, следовало самим догадаться, ведь начальник — женщина. В Таллинне у него тоже была женщина?

Я позвонила завхозу по внутреннему телефону, но он отказался со мной разговаривать. Возможно, просто поделился с Койву как мужчина с мужчиной. А может, ему не хотелось, чтобы думали, будто он распространяет слухи о руководстве.

Мы снова вернулись в кабинет Марьи Мяки. К нашему приходу она успела успокоиться и привести себя в порядок — нанесла новый слой туши, подкрасила губы. Ее губная помада была того же цвета, что и след на краю бокала в шкафу у Юкки. Интересно, неужели у них действительно была связь? И как бы мне это выяснить?

— Вы были его непосредственным начальником. Не могли бы вы нам что-нибудь рассказать о его личной жизни?

— Он увлекался хоровым пением. Ведь они же как раз собрались на репетицию, когда он… то есть его… На мой взгляд, он слишком много внимания уделял этому хору.

Я вспомнила, что хор собрался на репетицию перед выступлением на корпоративном празднике как раз этой компании. А что, если Марья Мяки приревновала Юкку к кому-нибудь из хора и пришла проверить, с кем он проводит время?