Ловушка для адвоката

— Значит, вы проверили по банку данных?

Уильямс кивнул:

— Да, проверили. И нашли.

— Чья же?

— Пока вы не участвуете в деле, сказать не могу, информация конфиденциальная, но она поможет нам выработать такую стратегию обвинения, чтобы оставить в стороне вопрос о ДНК, сохранив в целости общую доказательную базу. Чтобы осудить Джессапа в первый раз, экспертиза не понадобилась, обойдемся и теперь. В восемьдесят шестом мы были уверены, что он виновен, и если я не попытаюсь его осудить теперь, невзирая на шансы, общественное мнение и возможные политические последствия, то пренебрегу своим служебным долгом.

Он говорил словно перед журналистами. Я пожал плечами:

— В таком случае почему бы так и не поступить? Зачем обращаться ко мне, когда у вас три сотни отличных юристов? Во всяком случае, один из них, которого вы маринуете в филиале в Ван-Нуйсе, взялся бы не раздумывая… Я-то здесь при чем?

— Обвинение не должно исходить от окружной прокуратуры. Слышали ведь наверняка все эти разговоры или читали. История с душком, и никого не волнует, черт побери, что мои люди не имеют к ней отношения. Чтобы представлять дело в суде, нужен человек со стороны, независимый. Кто-то, кого…

— Для этого существует прокуратура штата, — перебил я. — Хотите обвинителя со стороны, вам подберут подходящего.

Тут я, конечно, лукавил, и мои собеседники это знали. Габриэл Уильямс не мог обратиться за помощью свыше, не перейдя линию фронта, огороженную колючей проволокой политики. Главный прокурор штата Калифорния — выборная должность, и все хоть мало-мальски сведущие люди видели в ней следующую ступень карьеры Уильямса на пути к губернаторскому креслу или другим высшим постам. Он ни за что не уступил бы дело, которое может быть использовано против него, даже настолько старое, вероятному политическому сопернику. Никто не станет давать врагу дубинку в руки — ни в политике, ни в суде, ни в частной жизни.

— Нет, мы не станем обращаться к прокурору штата, — отрезал Уильямс. — Мне нужны вы, Микки, известный и всеми уважаемый адвокат по уголовным делам. Публика не сможет усомниться в вашей беспристрастности, поверит вам и примет обвинительное решение, которого вы добьетесь.

Мы молча смотрели друг на друга. К столику подошел официант, чтобы принять заказ, но Уильямс отослал его жестом, даже не взглянув.

— Мне мало что известно об этом деле, — сказал я наконец. — Кто будет защищать Джессапа? Трудно было бы выступать против коллеги, которого я хорошо знаю.

— Пока у него есть только юрист от «Генетической справедливости» и адвокат по гражданскому делу. Защитника он не нанимал — очевидно, уверен, что мы не станем упорствовать.

Я кивнул: одно препятствие снято. Уильямс продолжил:

— Джессапа ждет большой сюрприз. Мы привезем его сюда и осудим заново. Он виноват, Микки, больше вам пока знать и не требуется. Девочка убита — что еще нужно обвинителю? Возьмите дело — в интересах своих сограждан и в своих собственных. Кто знает, может, вам понравится, и вы захотите остаться. В таком случае мы всерьез рассмотрим вашу кандидатуру, обещаю.

Я задумчиво рассматривал скатерть и невольно представлял свою дочь, наблюдающую в зале суда, как я выступаю на стороне народа, а не обвиняемого. Уильямс продолжал говорить, не зная, что решение уже принято:

— Конечно, мы не в состоянии выплатить ваш обычный гонорар, но если вы примете предложение, то не думаю, что из-за денег. Само собой, вам будут предоставлены офис и секретарь, а также все необходимые услуги экспертов-криминалистов. Все самое лучшее.

— Нет, офис в прокуратуре мне не нужен, я должен оставаться полностью независимым. И никаких больше совместных обедов. Сделаем заявление для прессы, а дальше я действую сам, в том числе и решаю, как вести следствие.

— Принято. Можете работать в своей конторе, только не храните там улики. Все решения, конечно же, будете принимать самостоятельно.

— Кроме того, я сам выберу второго обвинителя, а также дознавателя из полицейского управления Лос-Анджелеса — людей, которым могу доверять.

— Второй обвинитель тоже будет со стороны?

— Нет, лучше кто-нибудь из прокуратуры.

— Тогда, я полагаю, речь идет о вашей бывшей жене.

— Совершенно верно — если она согласится. А если нам все-таки удастся выиграть дело, вы вытащите ее из Ван-Нуйса и переведете в главный офис заниматься крупными делами, что она давно заслужила.

— Ну, это легче сказать, чем…

— Таковы мои условия. Решайте.

Уильямс взглянул на Риделла, тот еле заметно кивнул. Окружной прокурор повернулся ко мне:

— Хорошо, так и быть. В случае успеха она работает у меня. По рукам?

Он с улыбкой протянул руку, я ее пожал. Без улыбки.

— Микки Холлер, от имени народа, — произнес он. — Хорошо звучит!

От имени народа. Наверное, мне следовало гордиться, ощущать себя частью чего-то огромного и справедливого. Но я чувствовал лишь, что перешагнул какую-то запретную черту. На душе скребли кошки.

— Замечательно, — ответил я.

2

Пятница, 12 февраля, 10:00.

Гарри Босх вошел в приемную окружной прокуратуры на восемнадцатом этаже здания уголовного суда. Он назвался секретарю и объяснил, что ему назначил встречу прокурор округа Габриэл Уильямс.

— Совещание состоится в конференц-зале «А», — сообщила секретарь, сверившись с компьютером. — Пройдите в эту дверь, потом направо до конца коридора. Там снова направо, и увидите по левой стороне дверь с литерой «А». Вас ждут.

Дверь в стене, отделанной деревянными панелями, зажужжала, и Босх открыл ее, гадая, кто именно его ждет. Он получил вызов вчера днем и с тех пор безуспешно пытался понять причину. Секретность, конечно, в правилах прокуратуры, но обычно хоть что-то, да просачивалось наружу — только не в этот раз.

Следуя указанному маршруту, Босх нашел дверь с литерой «А» и постучал. Женский голос ответил:

— Войдите.

Женщина сидела одна за большим столом с восемью креслами. Перед ней рядом с портативным компьютером были разложены папки, документы и фотографии. Лицо женщины, привлекательное, обрамленное темными вьющимися волосами, казалось смутно знакомым. Острый взгляд и приятная улыбка, немного загадочная. Судя по стандартному костюму темно-синего цвета, это мог быть помощник окружного прокурора.

— Детектив Босх?

— Да.

— Проходите, присаживайтесь.

Он отодвинул кресло и сел напротив. Одна из фотографий привлекла его внимание — мертвое детское тело в открытом мусорном контейнере. Босая, в синем платье с длинными рукавами девочка лежала на груде строительного мусора. Белая кромка фотографии пожелтела — снимок был старый.

Женщина прикрыла фото папкой и протянула через стол руку.

— Думаю, мы прежде не встречались, — сказала она. — Меня зовут Мэгги Макферсон.

Имя было знакомо, но откуда и в связи с каким делом, Гарри не помнил.

— Я помощник окружного прокурора, — продолжила Макферсон, — и буду вторым обвинителем на процессе по делу Джейсона Джессапа. Первый обвинитель…

— Джессапа? — перебил Босх. — Вы собираетесь его судить?

— Да. Об этом объявят на следующей неделе, а пока я прошу вас информацию не разглашать. К сожалению, первый обвинитель опаздывает…

За спиной открылась дверь, и Босх обернулся. В зал вошел Микки Холлер. Гарри не верил своим глазам — не потому, что плохо знал Холлера в лицо, они были единокровными братьями, — просто видеть его здесь было в высшей степени странно. Защитник по уголовным делам смотрелся в окружной прокуратуре как кот на собачьей площадке.

— Я знаю, — усмехнулся Холлер, — ты думаешь: «Какого черта он тут делает?»

Продолжая улыбаться, Холлер отодвинул кресло и сел рядом с Мэгги Макферсон. Только теперь Босх понял, откуда знает ее имя.

— Вы… вы ведь были женаты, верно?

— О да! — воскликнул Холлер. — Семь чудесных лет.

— Хм… Теперь она обвиняет Джессапа, а ты его защищаешь… Смахивает на конфликт интересов, а?