Чему не бывать, тому не бывать

— Задушена то есть? — кивнул на труп Берли.

— Так считает врач. Никаких колотых или огнестрельных ран. Посмотрите на шею, сами увидите.

— Ммм. Взгляните-ка сюда! — Берли изучал язык на письменном столе. Бумага была сложена очень искусно — в виде вазочки с отверстием для кончика языка и элегантными, симметричными крылышками.

— Похоже на цветок, — поморщился полицейский, — с чем-то гадким внутри. Сразу...

— Да, бросается в глаза, — перебил Берли. — Убийца должен был подготовить это заранее. Не представляю человека, который совершил бы такое преступление и после этого занялся оригами.

— Я не думаю, что он совершал действия сексуального характера.

— Оригами, — пояснил Зигмунд Берли, — это японское искусство складывания фигурок из бумаги. Но...

— Что?

Берли наклонился еще ниже к отрезанному языку. Старший полицейский сделал то же самое. Они стояли макушка к макушке, и их дыхание быстро настроилось на один ритм.

— Он не просто отрезан, — констатировал наконец Берли и выпрямил спину. — Кончик надрезан, преступник рассек его на две части.

Человек в форме повернулся к ним в первый раз с того момента, как Зигмунд Берли прибыл на место преступления. Полицейский был совсем юн: на лице еще никакой растительности, щеки покрыты прыщами. Язык нервно облизывал губы, кадык ходил вверх-вниз над узким воротничком.

— Можно я теперь уйду? — робко прохныкал он. — Можно, а?

— Наследник трона, — произнесла девочка и улыбнулась.

Полуголый мужчина медленно провел опасной бритвой по шее, сполоснул лезвие и обернулся. Девочка сидела на полу и продевала волосы сквозь отверстия в старой, порванной резиновой шапочке.

— Не можешь же ты так идти, — обратился он к ней. — Сними. Давай найдем ту шапку, которую тебе подарили на Рождество. Ты же хочешь быть красивой, когда в первый раз увидишь сестричку!

— Наследник трона, — повторила Кристиане и натянула шапочку еще ниже, на глаза. — Наследник короны. Короноследник.

— Ты, наверное, хочешь сказать «наследник престола», — поправил ее Ингвар Стюбё и вытер остатки пены для бритья. — Это тот, кто должен стать королем или королевой когда-то в будущем.

— Моя сестра будет королевой, — сказала Кристиане. — Ты самый большой человек на свете.

— Ты думаешь?

Он поднял девочку, усадил ее к себе на плечи и увидел в зеркале, что ее глаза беспокойно забегали, как будто ей казалось, что прикасаться друг к другу и при этом смотреть прямо в глаза — это слишком. Она была хрупкой и маленькой для своих почти десяти лет.

— Наследник престола, — обратилась Кристиане к потолку.

— Правильно. Мы ведь не единственные, у кого сегодня родился маленький ребеночек. Еще у...

— Метте-Марит такая хорошенькая, — перебила девочка и с силой захлопала в ладоши. — Она в телевизоре. Нам давали бутерброды с сыром на завтрак. Мама Леонарда говорит, что родилась принцесса. Моя сестра!

— Да, — согласился Ингвар, усаживая ее обратно и пытаясь снять шапочку, не выдирая волос. — Наша малышка — прекрасная принцесса. Но она не наследница престола. Как ты думаешь, как ее назовут?

Шапочку наконец-то удалось снять. Длинные волосы прилипли к изнанке, но Кристиане, кажется, совсем не заметила боли.

— Abendgebet, — сказала она.

— Это значит «вечерняя молитва», — объяснил он. — И ее не так зовут. Ну, я имею в виду девочку над твоей кроватью. Это немецкое слово, и оно просто объясняет, что девочка на картинке делает...

— Abendgebet, — упрямо повторила Кристиане.

— Мы можем спросить у твоей мамы, — сдался Ингвар, надевая брюки и рубашку. — Найди свою одежду. Нам пора идти.

— Идти. — Кристиане вышла в коридор. — Идти. С коровами, лошадями и маленькими кисками. Джек! Король Америки! Ты пойдешь с нами смотреть на ребеночка?

Из детской стремительно выбежала большая желто-коричневая дворняга со свисающим из улыбающейся пасти языком. Собака восторженно заскулила и начала носиться вокруг девочки кругами.

— Джеку лучше остаться дома, — посоветовал Ингвар. — Так где эта шапка?

— Джек пойдет с нами, — нежно возразила Кристиане и обвязала псу шею красным шарфом. — Наследница престола и его сестра тоже. У нас в Норвегии равноправие. Девочки могут делать что хотят. Так говорит мама Леонарда. А ты не мой папа. Мой папа — Исак. Это я тебе говорю.

— Это правда, — рассмеялся Ингвар. — Зато ты мне очень нравишься. А теперь нам пора идти. Джек останется дома, собак не пускают в больницу.

— Больница для больных, — сказала Кристиане, когда он надевал на нее зимнюю куртку. — Ребеночек не болеет. И мама не болеет. И все равно они в больнице.

— Ты настоящий маленький логик.

Он поцеловал ее в губы и натянул ей шапку пониже на уши. Вдруг она посмотрела ему прямо в глаза. Он застыл, как всегда в те редкие моменты открытости, которые вдруг позволяли ему заглянуть туда, где никто никогда не бывал.

— Родилась наследница престола [1], — торжественно объявила Кристиане, набрала побольше воздуха в легкие и продолжила цитировать утренние выпуски теленовостей: — Событие для страны, для народа и в первую очередь, конечно, для родителей. Мы особенно рады тому, что в этот раз родилась девочка.

С вешалки раздался еле слышный телефонный звонок.

— Мобильный телефон, — механически откликнулась она. — Дам-ди-ру-рам.

Ингвар Стюбё подошел к вешалке, рассерженно захлопал по карманам пальто и курток и, наконец, нашел то, что искал.

— Алло, — скептически произнес он в трубку. — Это Стюбё.

Кристиане начала спокойно раздеваться. Сняла сначала шапку, потом куртку.

— Минуточку, — попросил Стюбё в трубку. — Кристиане, перестань! Подожди немного...

Девочка уже успела раздеться почти полностью — на ней остались только розовые трусики и майка. Колготки она натянула на голову.

— Я не хочу даже говорить об этом! — отрезал Ингвар Стюбё. — У меня четырнадцать дней отпуска по уходу за ребенком. Я не сплю уже больше суток, Зигмунд. Да у меня ребенок родился меньше пяти часов назад, и теперь...

Кристиане спустила колготки на живот, как косы.

— Пеппи-Длинный-Чулок, — весело произнесла она. — Тра-ля-ля, тра-ля-ля.

— Нет! — возразил Ингвар так нелюбезно, что Кристиане вздрогнула и расплакалась. — У меня отпуск. У меня родился ребенок. Я...

Ее плач перешел в рев. Ингвар так и не смог привыкнуть к тому, что такой хрупкий ребенок может издавать столь оглушительные звуки.

— Кристиане, — с отчаянием сказал он. — Я злюсь совсем не на тебя. Я разговариваю с... Алло? Я не могу. Как бы увлекательно все это ни было, я просто никак не могу оставить сейчас семью. Пока, удачи.

Он щелкнул крышкой телефона и уселся на пол. Они давно уже должны были быть в больнице.

— Кристиане, — ласково обратился к ней Ингвар. — Моя маленькая Пеппи!

Можно было обнять ее, чтобы успокоить, но он знал способ получше: он начал свистеть. Джек привалился к нему и заснул, похрапывая; от его влажного дыхания на брюках у Ингвара появилось пятно. Ингвар свистел и напевал все детские песенки, которые мог вспомнить. Через сорок минут девочка перестала плакать. Не глядя на Ингвара, она сняла с головы колготки и медленно начала одеваться.

— Пора посмотреть на наследницу престола, — сказала она без выражения.

Мобильный телефон звонил семь раз.

Он немного поколебался и выключил его, не прослушав сообщения на автоответчике.

Прошло восемь дней, а полиция, очевидно, не продвинулась ни на шаг. Впрочем, это ее не удивляло.

Эти интернет-газеты — просто ужас какой-то, — подумала женщина с ноутбуком. Интернет обходился ей дорого. Ее очень раздражало, что деньги заканчиваются, пока она ждет соединения с Норвегией. Конечно, она могла подключиться к Интернету в кафе «Ше Нет», широкополосный канал стоил пять евро за пятнадцать минут, но, к сожалению, место было не слишком приятное: полно пьяных австралийцев и хвастливых британцев, особенно зимой. Так что она пока не стала этого делать.