Человек, который хотел понять все

Шаркая ногами от разочарования и внезапно навалившейся усталости, Франц рухнул в ближайшее кресло. Почему-то мешали руки … впрочем, понятно почему: все это время он таскал с собой пепельницу и окурок сигары. Франц умостил их на подлокотнике кресла и задумался: перспектив видно не было, хотя … Да, действительно, ведь возле «его» двери, двери 21/17/Р, он слышал стук пишущей машинки. Франц встал и поплелся назад. Обратная дорога показалась намного длиннее; он тащился, погрузившись в угрюмое отупение, и не сразу заметил, что к звуку его шагов примешиваются равномерные щелчки. Он посмотрел вперед: стеклянное табло над одной из дверей мигало. Никакого возбуждения на этот раз Франц почему-то не испытывал и даже не ускорил шаг. При ближайшем рассмотрении табло мигало как раз над дверью 21/17/Р: «Входите» — прочитал он и вяло постучал. За дверью послышался грохот, будто там уронили что-то тяжелое, однако ответа не последовало.

Франц нажал на дверную ручку и шагнул вперед.

2. Комната 21/17/Р

Комната, где он оказался, была невелика и захламлена. Вдоль стен стояли коричневые допотопные шкафы мореного дерева с застекленными дверцами — сквозь пыльные стекла виднелись неровные ряды картонных папок. На шкафах и под шкафами неопрятными грудами лежали конторские книги, из стоявшей в углу урны извергался поток скомканных бумаг и разорванных бланков («Бланков чего?…» — неуверенно подумал Франц). В другом углу, прямо на полу, лежала на боку (?) пишущая машинка. Посередине комнаты высился монументальный двухтумбовый стол, заваленный толстым слоем бумажного хлама; позади валялось обшарпанное кресло. Перед столом стоял стул. Комнату освещало скудное мерцание лампы дневного света, окон не было. Людей тоже.

Франц шагнул вперед и опустился на стул. Чувство сонливости не отпускало, в мозгу медленно перекатывались неповоротливые мысли. Он протянул руку и взял со стола первый попавшийся лист бумаги с отпечатанным на нем текстом. На листе стоял номер 14, текст начинался с полуфразы: «… в случае психологического шока регистрируемого, первичный регистратор должен повторить Обращение еще раз, придавая повышенное значение артикуляции и фразировке.» «Что за бред, — скрипучим от долгого молчания голосом произнес Франц, — какое еще Обращение?» Он откашлялся и опять взглянул на листок. Посередине страницы текст был разорван заголовком:

3. Действия первичного регистратора в критических ситуациях

Далее следовало:

"Настоящий раздел посвящен описанию действий первичного регистратора в так называемых критических ситуациях. Все критические ситуации (в дальнейшем — КС) условно подразделяются на три группы:

1) КС, связанные с личностью регистрируемого;

2) КС, связанные с личностью первичного регистратора;

3) КС, связанные со стихийныме бедствиями, атмосферными явлениями и природными катаклизмами.

Наиболее типичным примером КС 1-ой группы является вышеупомянутый психологический шок регистрируемого. Критической ситуацией также считается острый приступ какой-либо болезни у одного из двух лиц, состоящих в отношениях регистрирования, и т. п. Что же касается КС 3-ей группы, то за время существования Регистратуры таковая была зафиксирована лишь однажды (см. Приложение 4). Таким образом, понятие КС 3-ей группы включается в Методические Указания, по сути дела, согласно традиции, и, в силу полной неактуальности, соответствующие разъяснения сведены к необходимому минимуму. Перейдем теперь к описанию КС, возникающих при формировании …"

Здесь текст обрывался.

Заинтригованный Франц приподнялся со стула и начал рыться на столе в поисках следующей страницы, однако шансов на успех почти не было: пожелтевшая от времени бумага лежала в несколько слоев. Ему попался титульный лист от «Дополнительных разъяснений к методическим указаниям первичному регистратору», копия Приказа по Регистратуре No 206/11 («Об усилении борьбы с непроизводственным расходом бланков») и уйма других документов. Попадались и разрозненные листы «Методических указаний первичному регистратору», однако искомая пятнадцатая страница исчезла без следа, а понять что-либо из остальных было невозможно. Франц нерешительно посмотрел на папки в шкафах (они могли содержать какую-нибудь связную информацию) … но вдруг понял, что слышит чье-то негромкое сопение и сдавленные всхлипывания. Он перегнулся, чтобы заглянуть за стол, и отпрянул.

Скорчившись на четвереньках, под столом сидел пожилой человек в очках и смотрел Францу в лицо. Глаза человека были полны слез.

Воцарилось неловкое молчание.

3. Иван Иоаннович

Франц разлепил внезапно высохшие губы и спросил:

—  — Кто вы?

Пожилой человек завозился, слегка изменив позу. Лицо его от неудобного положения покраснело и покрылось испариной.

—  — Вам плохо?

Человек дернулся и неожиданно завопил резким старческим голосом:

—  — Нет! … То есть, да! … Мне плохо! … Я слишком стар, милостивый государь, чтобы долго сидеть скрючившись … Это унизительно! Да-с, молодой человек, унизительно …

Франц оторопел.

—  — Отчего же вы не встаете? — неуверенно спросил он. — Вам помочь?

Кряхтя и всхлипывая, старик встал на ноги и стал медленно поднимать кресло. По покрасневшему лицу его стекали скудные слезы.

—  — Кто вы? — осведомился Франц.

—  — Первичный Регистратор.

—  — А почему плачете? В чем дело?

Физиономия старика еще более побагровела — с грохотом уронив кресло, он закрыл лицо ладонями и зарыдал в голос. Ситуация требовала вмешательства …

Примерно через две минуты интенсивных увещеваний всхлипывания стали реже, и Регистратор отнял ладони от лица. Он все еще выглядел, как побитая собака, однако согласился сесть в кресло и заговорил более или менее связно.

—  — Понимаете ли, молодой человек, я проходил переподготовку. Три года … А потом вышел на службу. Да-с, молодой человек, вышел на службу, хотя некоторые … — голос его дрогнул, и он замолчал.

—  — И что же? — подбодрил Франц.

—  — Я просидел здесь два месяца! — неожиданно выкрикнул старик, — По восемь часов в день!… И ни одного регистрируемого за все время! — голова его тряслась, на шее набухли жилы, на лбу опять выступила испарина.

—  — Ну-ну, — успокаивающе произнес Франц, — не стоит так переживать.

—  — Что «ну-ну», что «ну-ну», молодой человек, — передразнил с горечью старик, — просто я опять … сплоховал … Они, наверно, были правы!

—  — Кто «они»?

—  — Ну, те, на переподготовке … — глаза Первичного Регистратора снова подернулись слезами, и Франц поспешно переменил тему:

—  — Ладно, Бог с ними. Вы лучше объясните, как оказались под столом. Вы себя плохо чувствовали?

Он опять не угадал: слезы потекли по щекам Регистратора, из уст исторгся поток бессвязных слов. Приведенный впоследствии в систему, его рассказ выглядел примерно так:

После переподготовки старик (представившийся Иваном Иоанновичем) вышел на службу и к настоящему моменту проработал уже около двух месяцев. И за все это время у него не было ни одного регистрируемого! Иван Иоаннович аккуратно просиживал в кабинете положенные часы, потом уходил домой … приходил, не опаздывая, на следующее утро … однако отсутствие работы сильно угнетало его. В рабочее время он читал книги, дремал — в общем, скучал; и так продолжалось до тех пор, пока к нему не поступил, наконец, первый Регистрируемый. Это случилось сегодня утром, и, несмотря на полную неожиданность визита, Иван Иоаннович справился с Регистрацией (по собственной оценке) блестяще. Однако, продолжив рассказ, Регистратор заметно помрачнел.

—  — Да-с, молодой человек, — запинаясь, сказал он, — я все ж допустил одну ошибку. Но вы должны меня понять … — он испустил тягостный взгляд.

—  — Я понимаю. — с готовностью подтвердил Франц. В который раз ему показалось, что он узнает что-то содержательное.

Старик погрузился в горестное молчание.