Лифт На Эшафот

Глаза Жюльена сверкнули: он был доволен. Дениза, думая, что она одна, продолжала говорить, положив ноги на стол:

– Очень ничего… Довольно высокий… Правильные черты лица. Представляешь? Но, ты не представляешь, какие глаза! Эти глаза могут требовать чего угодно.

Он наклонился вперед, чтобы лучше слышать. На щеке у него дергался нерв.

– Между нами, он, наверное, пользуется огромным успехом! И при всем при том обожает свою жену. Она зануда, но деньги-то у нее. Или по крайней мере у ее брата… Ну вот, и названивает каждые пять минут, морочит голову: «Ты меня любишь? Скажи мне это еще раз…» Можешь себе представить. Что?.. Разумеется, он бабник. Кстати, если бы не мой Поль, я бы попытала счастья…

Оставаясь невидимым, Жюльен слушал, одобрительно кивая в такт ее словам.

– Во всяком случае, сегодня это, должно быть, серьезно. Он смотрел на часы одиннадцать раз. И сказал жене, что в полседьмого у него «деловое» свидание…

Жюльен тихо прикрыл дверь. Было без двенадцати шесть. В какой-то момент он заколебался. Вытащив из кармана чековую книжку и документ, касающийся нефтеперерабатывающего завода, Жюльен смотрел на них, вытаращив глаза и открыв рот. Нервным жестом он достал из ящика автоматический пистолет, но, вздрогнув, положил оружие на место и тихо пробормотал:

– Нет. Или выгорит, или не выгорит, но…

Он глубоко вздохнул. Воздух наконец наполнил его грудь. «Должно выгореть!» – решил Жюльен.

Он подошел к раскрытому окну и перекинул ногу через подоконник.

Глава II

Напрасно он посмотрел на улицу с высоты двенадцатого этажа. У него закружилась голова. Свет фар несущихся во всех направлениях автомобилей пробивался сквозь темноту. Огни фонарей, как жемчужное колье, окаймляли тротуары. Разноцветное сияние неоновых реклам поднималось к нему. Бездна влекла Жюльена, но, переборов это ощущение, он перекинул через подоконник вторую ногу.

Судорожно сжав кулаки, он нащупал ногами маленький выступ на фасаде здания. Медленно выпрямившись, шаг за шагом двинулся вдоль стены. Он давно уже наметил этот путь. Он цеплялся ногтями за крохотный карниз. Сначала нащупывал дорогу левой ногой, потом переставлял правую, и опять все сначала. Ему надо было преодолеть таким образом три метра. Страх все больше овладевал им, но тут он наконец добрался до соседнего окна, раскрыл его и спрыгнул в комнату.

Это был никем не занятый довольно просторный кабинет, недавно окрашенный в бледно-зеленый цвет. Тонкий слой белой пыли покрывал паркет, запачканный штукатуркой, заставленный банками с краской. Жюльен на цыпочках подошел к застекленной двери, на которой можно было прочесть справа налево неоконченную надпись: «Не вход…»

Внезапно он подскочил, как будто неожиданно вспомнил о чем-то. Дрожащей рукой пошарил в кармане брюк, вытащил тонкие перчатки и натянул их. Вернувшись к окну, долго тер ручку рамы, к которой прикоснулся перед тем. После чего все так же осторожно вновь подошел к застекленной двери, тщательно вытер ноги о валяющийся рядом половичок.

Рукой в перчатке он медленно нажал на ручку двери. Освещенный коридор был пуст. Жюльен взял себя в руки и спокойно вышел из кабинета, закрыв за собой дверь. Никого. Он с облегчением вздохнул и сделал несколько шагов. Со всех сторон до него доносились обрывки разговоров:

– Попробуй мою помаду, увидишь, она потрясающая.

– У тебя поехал чулок, дорогая…

Жюльен Куртуа не остановился. Молоденькие девушки прелестны, но это все потом. Он ускорил шаг. По-прежнему никого. Все так, как он предвидел. Коридор поворачивал под прямым углом. Жюльен шел дальше. Это крыло здания освещалось слабее. Здесь арендовали помещения, состоявшие лишь из одной комнаты. И почти все они были закрыты по субботам. Кроме одной в конце коридора, где над дверью горела лампочка: «Боргри. Ссуды под гарантию». Жюльен ухмыльнулся, снял перчатки, сунул их в карман и вошел не постучавшись.

Лысый мужчина, возраст которого трудно было определить, склонившийся над письменным столом, поднял голову. На его тонких губах играла злая усмешка.

– А! Вот и вы, Куртуа!

– Привет, Боргри, – сказал Жюльен, закрывая дверь.

Ростовщик не шелохнулся, но его улыбка стала еще заметней.

– Ну и дела! Вы теперь и в субботний вечер работаете?

– Как и вы.

– Я – другое дело. Если бы это проклятое здание было открыто по воскресеньям, я бы работал и в этот святой день! Я-то люблю свою работу!

– Скажите лучше, что любите деньги!

– А вы?

– Я тоже, – признался Жюльен, – но несколько иначе…

Боргри лихорадочно вытирал носовым платком вспотевшие ладони. Вновь раздался его бесцветный неприятный голос:

– Я ошибся в вас, Куртуа!

– Каким образом?

Ростовщик откинулся, чтобы лучше видеть, какое действие произведут его слова.

– Я принимал вас за неудавшегося коммерсанта, думающего только о девочках и не честнее других, оказавшихся на грани банкротства…

Жюльен натянуто улыбнулся:

– Что же вас заставляет думать, что я стал серьезней?

– Ваш визит ко мне.

Куртуа изобразил удивление:

– Но ведь именно сегодня срок платежа?

– С каких это пор вы думаете о сроках своих платежей? К тому же по закону у вас есть еще время до полуночи. Больше того, поскольку это конец недели, вы получаете отсрочку до утра понедельника!

– Кто вам сказал, что мне нужна отсрочка?

– У вас есть деньги? – спросил ростовщик с застывшим выражением лица.

– Нет.

Боргри саркастически улыбнулся:

– Я так и думал… Тогда что же вы хотите? Продлить срок? Ничего не получится. Хоть в делах я человек корректный, Куртуа…

– Чего нельзя сказать о процентах, которые вы требуете!

– Вы знали, что к чему, когда пришли занимать деньги.

– Тем не менее. За четыре миллиона наличными требовать расписку на пять миллионов [1] – это чересчур.

– Святая невинность! Он еще не достиг совершеннолетия, когда брал эти деньги! Довольно шутить, старина. Разве я вас обманывал? Деньги стоят дорого. И есть определенный риск. Если в понедельник утром вексель не будет оплачен, я его опротестую.

– Обойдется без этого, поскольку я могу сейчас же подписать чек.

Боргри изумленно раскрыл глаза:

– Чек?

– Да, чек. Вы знаете, что это такое?

– Не шутите, Куртуа, – проворчал ростовщик, – с пятью миллионами не шутят. Вы мне дадите чек, а я сохраню вексель до получения денег?

– Зачем вам это? – Жюльен пожал плечами, облокачиваясь на письменный стол. – Если чек без покрытия, вы его опротестуете и подадите жалобу…

Боргри нахмурил брови, прикидывая, где здесь ловушка. Он не понимал.

– Все это так, – задумчиво согласился ростовщик.

Чтобы выиграть время, он развернулся в кресле лицом к сейфу и рассеянно набрал шифр. Послышался щелчок, и тяжелая дверца раскрылась. Через плечо Боргри Жюльен увидел на одной из полок револьвер, явно служащий в качестве пресс-папье. Пальцы ростовщика схватили пачку связанных резинкой бумаг и вытянули из нее вексель.

Боргри, не закрывая сейфа, повернулся к Жюльену. Положив вексель на стол, прикрыв его рукой и пристально глядя на Куртуа, он недоверчиво повторил:

– Все это так… – Он тяжело вздохнул, как будто, отдавая вексель, испытывал тяжкие страдания. – Значит, я верну вам вексель в обмен на чек на пять миллионов.

Жюльен поднес руку к карману.

– Минутку, – продолжил Боргри угрожающим тоном. – Если в понедельник банк не оплатит чек, клянусь, я тут же подам жалобу за выдачу чека без покрытия. Я вас предупредил.

– Почему вы так убеждены, будто я настолько глуп, что дам вам чек без покрытия, прекрасно зная, что вы не колеблясь отправите меня в тюрьму. Подумайте!

– Я пытаюсь, – признался Боргри. – И не могу понять. В настоящий момент у вас есть необходимая сумма в банке?

– Этого я никогда не говорил.

– Ах так!