Суд Линча

, если будут изменения в программе. А можете просто так позвонить, поболтаем.
* * *

Уже стемнело, когда Мельников проводил банкиршу Горшкову до дверей её квартиры. Зоя Леонидовна, с трудом выдержавшая ещё один сеанс у художника, была не в духе, всю дорогу молчала. Почти готовый портрет «Дама в черном с алой розой» банкирше не понравился. «Вы состарили меня на десять лет, спасибо, – сказала она художнику. – Если вы все не исправите до завтра, картину я не беру». И только переступив порог квартиры, она, всю дорогу злившаяся на бездарного тупого маляра, обратилась к Мельникову.

– Егор, может, зайдете на чашку кофе или чая? – спросила она. Впереди маячил пустой длинный вечер, более интересной компании не предвиделось. – Зайдите, а то вы целый день за баранкой, – она вошла в прихожую и включила свет, Мельников остался стоять по другую сторону порога.

– Спасибо, с вашего разрешения пойду, – он покачал головой. – У меня сегодня вечером важная встреча.

– Надеюсь, встреча с дамой? – Горшкова была слишком воспитана, чтобы дважды не просить о чем-то своего телохранителя. – Тогда всего хорошего. Жду вас завтра в десять утра.

Спустившись вниз, он отогнал «Мерседес» Горшковой в гараж, а сам пересел в свои «Жигули». К дому Леднева он подъехал с опозданием в полчаса, уже запер дверцу, но тут вспомнил о лежавшей на заднем сиденье картине. Пришлось снова открывать машину. Оберточная бумага порвалась, блеснула золоченая рама.

– Черт, сегодня день живописи, – сказал вслух Мельников и захлопнул ногой заднюю дверцу.

Поправив на ходу оберточную бумагу, он понес картину впереди себя, как носят во время крестного хода иконы. Мельников вошел в ярко освещенный подъезд. Две старушки, беседовавшие на ведущей к лифту лестнице, посторонились к перилам, давая ему дорогу, проводили золотую раму любопытными взглядами и перекрестились. Поставив картину на пол, Мельников вызвал лифт. Старухи молча смотрели на него скорбными глазами.

Двери раскрылись перед Мельниковым, он вошел в кабину, нажал кнопку этажа Леднева. «Может, эти бабки и вправду подумали, что это икона?» – спросил себя Мельников. Глухим вечером двум старухам попадается на лестнице мужик с огромным иконостасом. Не иначе как из храма унес? Что ещё они могли подумать? Надо бы эту «Избушку сторожа» Горшковой подарить. Нет, не взяла бы. Пусть уж Леднев сам мучается с избушкой, если имел неосторожность его купить».

Лифт остановился. Подняв картину двумя руками, Мельников шагнул вперед, развернулся к нужной двери и, сделав ещё пару шагов, остановился и замер на месте.

Посередине лестничной клетки впереди Мельникова стоял его бывший сосед по подъезду, по слухам трагически погибший, Сергей Денисов. Под глазами Денисова обозначились темные круги. Он выглядел уставшим, а может, так только показалось Мельникову из-за яркого света люминесцентных ламп под потолком и черной куртки, старившей Денисова. Мельников, не успев даже удивиться, стоял и смотрел на соседа, пока не увидел в его правой опущенной руке