Ищу комиссара

— Я подозреваю, что в районе появился Лидер.

Ожидаемого эффекта не последовало. Не только потому, что имя (или кличка) вора-рецидивиста мало что говорило начальнику отдела, новому человеку в районе, но, главным образом, потому, что Волохин был твердо убежден: вряд ли в нашей стране и в наше время существует преступник, при одном упоминании о котором начальник милиции должен бросать все свои дела и заниматься исключительно им. Быть может, раньше такие деятели уголовного мира и существовали, вроде тех, что описаны у Шейнина (впрочем, в литературе они благополучно здравствуют и по сей день), но сейчас, в конце семидесятых годов— не в Токио и не в Чикаго, а у нас, в Советском Союзе, — их роль, а тем более значение, которое им порой придают, по меньшей мере… сомнительны…

Исходя из этого убеждения, Волохин весьма скептически относился к таким выражениям, применительно к современным блюстителям порядка, как «один на один с бандитом», «поединок с преступником», «в единоборстве с хулиганом» и т. д. Поединок предполагает нечто равное: борющиеся стороны должны находиться в равных условиях — быть действительно один на один. Но неужели современный следователь, инспектор, начальник милиции, на чьей стороне правда, закон, поддержка и одобрение народа, наконец, весь строй нашей жизни, — неужели они находятся в равных условиях с вором, взломавшим продуктовый киоск и не знающим, куда бежать от возмездия?..

Если уж говорить о поединке, то, пожалуй, гораздо более подходит к этому определению недавний разговор замполита с директором Нюриньского леспромхоза, упорно не желавшим выделить помещение для опорного пункта. Вот это было сражение, судя даже по сдержанному докладу Проводникова, да и награда победителю велика: трехкомнатная квартира в новом доме!..

Конечно, бывают исключительные обстоятельства, чрезвычайные происшествия, когда гибнут люди, в том числе и обученные, вооруженные сотрудники милиции, но они, эти обстоятельства и происшествия, в силу своей исключительности и чрезвычайности, лишь подтверждают, как известно, общее правило.

Что же касается упомянутого Шабалиным Лидера, то тут, но мнению начальника райотдела, исключительностью и не пахло.

Весной в район приезжал лейтенант из УИТУ [12] по поводу бежавшего из следственного изолятора (одновременно служившего и этапно-пересыльным пунктом) особо опасного рецидивиста, которого, по отбытии срока в тюрьме, переводили в колонию. Бежать из следственного изолятора при отсутствии какого-либо стихийного бедствия (пожара, наводнения, землетрясения) практически невозможно. Разумеется — и при отсутствии халатности со стороны соответствующих служб. Здесь же, даже со слов лейтенанта из УИТУ, невольно старавшегося затушевать ошибки и попустительство коллег, вырисовывалась возмутительная, на взгляд Волохина, картина.

Во-первых, Лидера и десяток других осужденных повели в баню на территории СИЗО, где, в нарушение всех инструкций, дали возможность встретиться с мывшимися в то же время следственными арестованными. Следственные приодели Лидера в приличный костюм, дали новые туфли и хорошее демисезонное пальто. Далее — по знаку того же Лидера — устроили драку в одном из углов, чем привлекли внимание конвоиров; Лидер, воспользовавшись суматохой, выскользнул за дверь и выскочил на дорожку, где примкнул к группе следователей, выходивших из СИЗО.

Дальше — больше. Сержант, обязанный проверять пропуска у покидавших изолятор следователей, выпустил всех на веру, тем более, что двое из них, как он потом пояснил, были в милицейской форме, а что касается Лидера, то сержант добавил, что этого «следователя» он запомнил особенно хорошо по белой кроличьей шапке, когда тот «входил». Кроличью шапку, как выяснилось, Лидер стянул с вешалки возле дежурной части; шапка действительно принадлежала следователю из областной прокуратуры, зашедшему без всякой надобности, как оказалось, к ДПНСИ [13].

Так Лидер оказался за воротами следственного изолятора. Достойным завершением всех этих событий было то, что комплекс оперативно-розыскных мероприятий привели в действие с промедлением: видно, хотели быстро и без шума поймать рецидивиста и тем самым укрыть факт побега.

Результат же разгильдяйства сказаться не замедлил: Лидер ушел и вот уже который месяц числился в бегах.

Волохин был убежден, что любой побег — результат халатности со стороны лиц, обязанных не допустить его; поэтому сообщение Шабалина о том, что в районе объявился Лидер (как бы в расчете на исключительность преступника), особого впечатления на начальника отдела не произвело.

— А что из себя представляет эта девушка? — спросил он.

— Его подельница, — ответил Шабалин. — Она прошла по делу как укрыватель, но на самом деле участвовала в краже. Доказать не смогли.

— Товарищ Ряжских, она проходит по реализации в КБО?

— Нет, — ответил начальник ОБХСС. — Хищения, по нашим данным, совершают два закройщика и кладовщик.

— А завмастерской?

— Ветцель? Исключено. Правда… есть какая-то странность… Я недавно с ним беседовал. Он ни в коем случае не подозревает, вернее, даже не допускает, что у него в мастерской хищения. Считает недоразумением… «казусом», как он говорит… В самом крайнем случае допускает недостачу. Так сказать, без злого умысла… Как бы там ни было, — вновь не удержался Ряжских, — Шабалин своими действиями создал нам значительные трудности в реализации дела!..

Установилось молчание.

— Разрешите мне, Владимир Афанасьевич? — негромко спросил не подававший до сих пор голоса начальник следственного отделения майор Балашов, невысокий, располневший человек лет пятидесяти, для большинства собравшихся здесь, несомненно, «старик», как его и называли. — С одной стороны, у Александра Николаевича и есть вроде бы основания для подозрений. С другой же, я не думаю, что Лидер пойдет сюда после побега. Он далеко не дурак. Я вел по нему два дела, хорошо помню и последнее… впрочем, это неважно. Я хотел напомнить, что Лидер за нами не числится, и быть может, напрасно Александр Николаевич в ущерб нашим собственным делам уделяет столько внимания…

— Что-то вы не то говорите, Олег Викторович! — резко прервал Чиладзе. — За нами не числится, так теперь и трава не расти, так, что ли? Не ожидал от вас таких рассуждений!

Балашов смешался и замолчал. Проводникову стало жаль «старика», всегда хотевшего всех примирить и говорившего подчас даже то, что противоречило его убеждениям и принципам; причем для оправдания своих собственных действий он никогда бы не решился на это.

Проводников начинал работать следователем под руководством Балашова, бывшего уже и тогда майором, начальником отделения и «стариком». У Балашова был своеобразный критерий оценки работы следователей. Не по количеству и качеству дел, находящихся в их производстве или вернувшихся на доследование, а по… качеству исполнения отдельных поручений. Он говорил: «Ну, что вы мне про ваши собственные дела! Вы их не можете вести спустя рукава, иначе вас просто снимут с работы! А вот добросовестно исполнить поручение следователя, находящегося от вас за тысячу километров, в другой республике, по делу, которое непосредственно вас не касается и не пойдет вам в зачет, — вот это есть проявление высшей добросовестности, истинный показатель гражданского и служебного долга следователя!» И тот же самый Балашов — из благих, разумеется, побуждений — мог неосторожно сказать такое, что человек, не знающий его длительное время, легко принимал «старика» в лучшем случае за узковедомственного патриота.

Впрочем, Волохин не вмешался и на этот раз. Выслушав Балашова и Чиладзе, он вновь, как школьник, поднял руку и сказал, обращаясь к заместителю по оперативной работе:

— Все-таки надо поинтересоваться, кто сбежал из экскаватора. Поручите это товарищу Костику.

Чиладзе хмуро кивнул.

Шабалин возвращался к себе мрачнее тучи. Главной неприятностью было не обвинение Ряжских, а равнодушие начальника райотдела и эта реплика: «Поручите товарищу Костику», обращенное к Чиладзе, словно его, Шабалина, и нет на совещании.