Шляпа комиссара

Туман взбирался на горы. День оставался серым. Сперва они впятером поехали назад, в полицейский участок. По пути Метцендорфер попросил остановиться у авторемонтной мастерской. Он послал механика на виллу Марана - привести в порядок его, Метцендорфера, машину.

Гроль думал, как опознать труп. Никаких указаний на то, что убитый - не Брумерус, не было. Биферли только пожал плечами. Брумерус, видно, и правда, как утверждал Биферли, пользовался своей дачей весьма скрытно, если его почти никто не знал.

Сначала комиссар возлагал смутную надежду на несколько предметов, изъятых как вещественные доказательства и находившихся в участке. Но обследование их не дало никаких зацепок, и Грисбюль заметил, что Брумерус, пожалуй, единственный человек, который может что-либо прояснить.

Совершенно неожиданный поворот дела настолько увлек Грисбюля и комиссара, что они почти забыли о Маране, который сидел на жестком стуле в углу пыльной комнаты и тупо глядел в окно. Он совсем потерял голову: все, что он с трудом собрал, чтобы оправдать свой поступок, сразу рухнуло, как только он увидел незнакомое лицо.

Он хотел уверить себя, что он в некотором роде судья, мститель, а не просто убийца. Но жертвой оказался кто-то другой, - кто-то, кого он знать не знал, безмолвно лежал на полу, и несчастному уже не суждено дышать, видеть, воспринимать запахи, для него никогда уже не будет ни гроз, ни света солнца.

Что это был за человек, он понятия не имел; он не знал даже его имени. Могло ли быть что-нибудь хуже? Не было ли это гнусным нападением из-за угла на неведомую и, во всяком случае, ни в чем не повинную жертву?

Потом Маран вспомнил о своей жене. Придется ли ему сказать ей об этом, или ей скажут другие, он не знал. Так или иначе, она об этом узнает. Как изменится тогда ее представление о нем?

А Брумерус, тот, из-за кого все это случилось, был здоров и, как всегда, деятелен. Еще немного времени, и он появится в Бернеке, пройдет по комнатам своей дачи, где в нем оживут те воспоминания о Маргит, которые он, Маран, хотел навсегда погасить. И они, возможно, будут ярче, чем когда-либо, и, может быть, завтра или через два месяца Брумерус нажмет кнопку звонка на их вилле и предстанет перед Маргит, живой, самоуверенный, остроумный, очаровательный, а у двери будет тихо урчать мотор его, Брумеруса, машины, и, может быть, завтра, а может быть, через три месяца, кто знает, на этот призыв откликнутся вопреки всему, что было вчера вечером и затем ночью. А он, Маран, будет далеко и никогда ничего не узнает.

Потом мысли его снова вернулись к другому: убил незнакомого человека, выстрелил из-за угла…

- Поглядите на него! - тихо сказал Гроль Метцендорферу. - Ему сейчас скверно.

Метцендорфер посмотрел на Марана.

- Да, - сказал Гроль. - Это часы одиночества. Он уже не решается обращаться к людям, они от него сейчас далеко-далеко. Ну ладно, - сказал он подчеркнуто громко. - Оставим это покамест, Грисбюль. Так мы не продвинемся. Дождемся нашего гостя, а потом уже объявим розыск. В конце концов, нет на свете человека, который не оставлял бы каких-нибудь следов. Мы их найдем. Коллега Биферли, - приветливо обратился он к маленькому, круглому инспектору, - велите запереть эту комнату, чтобы здесь никто ничего не трогал. Мы пока поедим, а когда явится известное лицо, пожалуйста, сразу же сообщите мне.

Грисбюль довез на своей пестрой машине врача и его друга до виллы и, не дожидаясь, пока те скроются в доме, круто повернул и поехал обратно. У газетного киоска на окраине города он остановился, выскочил из машины и купил «Бильд». Возвращаясь к машине, он увидел на первой странице:

ВРАЧ - УБИЙЦА

Д-р Маран убивает соперника

из ревности

Любовная драма на даче

Рядом была фотография Марана в белом халате. Садясь в машину, Грисбюль не без восхищения подумал: как эти ребята пронюхали? Отъезжая, он еще раз взглянул на газету, которую бросил на сиденье, рядом с собой. Наверно, увеличили снимок, сделанный на какой-нибудь медицинской конференции.

Об этом же подумал он, держа кончиками пальцев газету перед Гролем, который уже самозабвенно хлебал суп.

Гроль не дотронулся до газеты.

- Да, - проворчал он со злостью, - так примерно я это и представлял себе! - и снова занялся супом.

Грисбюль углубился в меню. Бесшумно подошедший официант терпеливо стоял рядом. Посетителей в это время года было немного. Грисбюль рассеянно смотрел на комиссара, который как раз покончил с супом, осторожно, не звякая, положил ложку на тарелку, еле заметно провел языком по губам и откинулся в кресле.

Гроль сказал:

- Это тяжелый удар для Марана. Теперь у него вышла полная неудача. Он и себе самому кажется мерзавцем. - Он потер левой рукой лысину и задумчиво продолжал: - Надо узнать, кто убитый. Я не так уж уверен, что этот Брумерус нам поможет. Если он был в Штутгарте…

- Нет, комиссар! - ответил Грисбюль, пока официант ставил на стол блюда. - Это неверно! На даче нет никаких признаков насильственного вторжения. Значит, этот неизвестный оказался там с ведома Брумеруса. Боже мой, - сказал он вскользь, принявшись теперь в свою очередь за суп с великим аппетитом, - может быть, он хотел устроить приятелю интимное свидание по собственному образцу.

- Да? - Гроль высоко поднял брови, оторвав взгляд от тарелки. - И при этом со своей собственной приятельницей? Ну и ну, Грисбюль! Наше время порочно, но не настолько!

- Ах, комиссар, - с сомнением сказал Грисбюль, подцепив вилкой фрикадельку, - кто знает? Видите ли, - он отправил фрикадельку в рот, - Брумерусу Маран надоела, это известно. Может быть, он хотел создать себе своего рода моральное алиби? И заодно убить еще двух зайцев? Ей предоставить замену, а приятелю, пусть всего-навсего деловому приятелю, возможность приятно провести время? A la dolce vita? *

- Вы не знаете женщин, - ответил Гроль и прибавил: - Рулет действительно превосходный, начинка приправлена замечательно.

- Надо было и мне заказать, - с легкой завистью сказал Грисбюль. - А что касается женщин, то боюсь, что вы заблуждаетесь насчет их способностей!