Русский десант на Майорку (Русский десант на Майорку - 3)

- ...Но тем не менее ты не на моей стороне. Что ж, ты меня вынуждаешь, после твоего заявления мне все равно придется отвечать на вопросы полицейских. И я не хочу, чтобы меня вызывали повесткой.

Павел распахнул дверь:

- Если ты готова, поедем. Я тебя подвезу.

Это прозвучало глупо - в гараже отеля стоит принадлежащий его матери красный "вольво", сам же он обычно ездит в Пальму на автобусе. Но ради такого случая готов и такси взять...

Подхватив с дивана большой пестрый пакет, маргарита вышла первой из комнаты, он - следом...

Толстяк-следователь расшаркивался перед сеньорой Дизенхоф, на Павла поглядывал искоса, не в силах, видимо, установить, какая между ними связь. Произнес длинную тираду - благодарил, должно быть, даму за визит, за новую информацию, выражал понимание - да конечно, в присутствии дочери, такой очаровательной сеньориты, госпожа Дизенхоф не могла... Но сведения, предоставленные ею сейчас, чрезвычайно ценны, полностью мняют ход следствия, это очень благородно со стороны сеньоры и он, следователь, со своей стороны гарантирует полную конспирацию...

Так представил себе Павел смысл непонятной ему испанской речи, которую толстяк держал в коридоре. Была бы тут Лиза... Увы, её нет. И вежливо покивав, изобразив на лице некоторое сожаление и пожав протянутую руку, Павел распростился с испанским коллегой, вышел на шумную улицу и остановился в ожидании благородной сеньоры. Любопытно, так ли он понял происходящее?

Следом появилась Маргарита: вид самый невозмутимый. Однако Павел почувствовал: если он сейчас скажет, что ему направо, то она повернет налево. Пытаясь помешать этому, спросил как можно дружелюбнее:

- Ну что, отпустят парня?

- Понятия не имею, - последовал нелюбезный ответ.

- А о чем вы говорили со следователем?

- Я рассказала, как все было. Возможно, он мне и не поверил.

- Чего ж он так долго распинался?

- Воспевал мою красоту. Ну вот, я поступила, как ты хотел - ты доволен? Между прочим, такой способ действий называется шантаж...

Она злится, все ещё злится. Немудрено - Павел обошелся слишком круто с малознакомой дамой, которая приходится ему родной матерью. Надо бы поправить дело, ведь один день всего остался. Послезавтра - дан приказ ему на запад, ей в другую сторону...

- У тебя ещё найдется немного времени для меня? - спросил он как можно смиреннее.

- Разве я говорила, что спешу?

- Тогда пойдем куда-нибудь, посидим, - Павел обрадовался, хотя поездка на такси почти прикончила его золотой запас. Ну ничего, хватит на кофе...

- Не стоит, - Маргарита отошла от двери участка, остановилась в кружевной тени соседнего дерева, на солнце стоять было жарко, а она, похоже, никуда и не собирается отсюда уходить.

"Значит, здесь и расстанемся", - со стесненным сердцем подумал Павел, - Не так все вышло, как хотелось бы..."

- А где, кстати, твоя подруга, - осведомилась Грета.

- На пляже, - Павел ухватился за новую тему, как за соломинку, - Тебе она нравится? Я, может быть, женюсь.

- Почему бы и нет? Красивая девушка, - равнодушно произнесла Марго, Больше сказать нечего, я её не знаю.

- Отцу Лиза не нравится, - признался Павел.

Взгляд Маргариты стал не таким безучастным:

- Это почему же? Впрочем, догадываюсь. Всеволод - большой сноб. И эгоист.

- Мама так не считала.

- Гизела, - поправила его Маргарита, - Гизела... Она была не от мира сего. Никогда не думала о себе - это как-то неправильно. А мы с тобой не такие, Пауль. Жертвенности не унаследовали - это, наверно, к лучшему. А твоему отцу я благодарна. И за себя, и за неё особенно. Я знаю, что у них был счастливый брак. Мне Руди подробно описывал, как вы живете. Ты ведь знаешь Руди?

- Только слышал...

- Ах да, он уехал в Австралию давным-давно. Но с Гизелой переписывался. И мне пишет. Когда Гизела умерла, получил вашу телеграмму и позвонил мне в Мюнхен...

- Отец очень горевал тогда.

- Твой отец! - Маргарита усмехнулась, - Романтик... Ты совсем другой, пожалуй, больше похож на меня. Циник. Есть немного, правда?

- Надеюсь, нет, - открестился Павел, - Циников не выношу...

Ответа он не дождался; взгляд собеседницы устремился куда-то за его плечо и, обернувшись, он увидел подходящего Антонио. Полинявший, осунувшийся - но несомненно он, красавчик-жиголо. В джинсах и белой майке, доставленных, конечно, в том ярком пакете...

- Сверили мои показания с показаниями других свидетелей, - пояснила Маргарита. Положила парню руку на плечо, развернула его лицом к Павлу, сказала пару слов по-испански. Тот просиял великолепной улыбкой, протянул руку:

- Грасиа, - это Павел понял. И что-то еще, пылкое и торопливое.

Так вот почему Маргарита осталась здесь, возле участка. Ждала. Знала, что её приятеля сейчас выпустят, только вид делала, будто не в курсе.

- Какие ещё свидетели? - спрятав обиду, спросил Павел.

- Да много их. Здешние полицейские профессионалы, не хуже тебя. Тоже отметили отсутствие мотивов. Опросили кучу народу. Тот англичанин, помнишь, что сидел в холле, видел там не только рыжего русского, но и его постоянную спутницу: появилась на мгновение в холле и поспешно скрылась за дверью, ведущей в подземный гараж. А потом вошла с улицы. И другие соседи - пожилая пара - тоже, оказывается, не спали. Сначала их разбудила Ингрид, когда пыталась открыть дверь - старики спят чутко. Потом заметили её на балконе. После того, как раздался крик, - они слышали только мужчину, женского голоса не расслышали, оба глуховаты - снова увидели на балконе Ингрид и заодно ту, другую... Установили без труда: русская, из той же туристской группы. Вот её появление и озадачило полицию: кто такая, откуда взялась? Но у неё алиби, подтвержденное швейцаром.

Вот, значит, как. Входит рыбка в холл, близоруко щурится сквозь очки на причудливые, с огромными стрелками в виде клешней краба настенные часы и осведомляется у швейцара знаками, тыкая пальцем в собственное запястье, верное ли время показывает краб, поскольку на её часах уже без двадцати два. И швейцар, тоже жестами, уверяет сеньориту, что краб безусловно прав, а в доказательство правоты краба предъявляет циферблат своей "омеги": ровно половина второго, извольте убедиться, милая сеньорита... Нехитрый трюк. Если бы не показания англичанина, заметившего, как ловко сеньорита нырнула в подземный гараж, у неё было бы надежное алиби. Но всего не предусмотришь: старый пьяница её подвел, зато выгородил рыжего. Впрочем, того видел и бармен, норовил выдворить из-за стойки, именно на время ссылаясь: уже половина второго, сеньор, полчаса, как бар закрыт.

Павел без труда представил себе события, происходившие в ту ночь в "Марисоле" сразу вслед за убийством российского туриста, но тут же отвлекся, сосредоточился на лице говорившей, стараясь запечатлеть, сохранить в памяти её черты, мимику, манеру щурить глаза и улыбку ("Нехитрый трюк" - произнесла и усмехнулась). Дело об убийстве неожиданно перестало его интересовать, подробности, которые он так жаждал заполучить, съежились, уменьшились в размерах, будто в перевернутом бинокле, и потеряли значение. По-настоящему важно только расставание с Маргаритой - вот сейчас, сей миг они расстанутся навсегда, Павел всей кожей это почувствовал. И понял главное - с той минуты, как он узнал, кем приходится ему Маргарита, а может, и раньше, когда увидел на пляже по соседству красивую белокурую женщину, разительно похожую на его покойную мать - вот с той самой минуты ему хотелось заинтересовать её собственной персоной, подчинить, заставить думать о себе, плакать, умолять о любви и о прощении. И готов был полюбить и простить. Только у Маргариты оказался свой взгляд на прошлое, настоящее и будущее, и ни в одном из этих времен Павлу места нет. Независимость - вот что отличает её от Гизелы и бесит его, Павла. И за эту независимость он ненавидит эту женщину. Как если был обманут, предан и брошен не в далеком детстве, а сейчас. Его, взрослого мужчину, обманула, предала и бросила женщина. Уходит от него с другим, с недостойным, слишком молодым, моложе его - собственного сына, продажным мальчишкой...