Парижский вариант

хранились. — Я-то надеялась, что вы придете в театр посмотреть на меня, а потом мы вместе поужинаем.

— Был бы рад.

— Посмотреть спектакль или поужинать?

— И то и другое... поужинать, выпить — последнее больше всего. — Он усмехнулся.

— Да... — Улыбка скользнула по ее лицу и пропала. — Странно, как быстро и неожиданно все может перемениться.

— Да ну?

Тереза склонила голову к плечу, с любопытством оглядывая своего неудачливого спасителя.

— Вы это так сказали... словно вам уже приходилось терять все.

— Правда? — Вспоминать о Софии не хотелось. Не здесь и не сейчас. В мрачной камере не пахло сыростью — словно алжирская жара выжарила из досок последние капли влаги. — Надо выбираться отсюда. Мы не можем оставить ни компьютер, ни вашего отца в руках этих негодяев.

— Но как?

Встать в комнате было не на что. Единственная койка была привинчена к стене напротив окна. Других предметов меблировки не наблюдалось. Джон снова обернулся к окошку. До потолка было едва девять футов.

— Я вас подсажу, а вы подергайте прутья. Может, один-два поддадутся. Было бы хорошо.

Сложив руки «стременем», он подсадил актрису себе на плечо.

— Они, — разочарованно объявила Тереза, подергав немного за прутья и приглядевшись, — пропущены каждый через три поперечные планки, а те — свинчены вместе. И все это прикручено к раме. Очень старая работа.

Должно быть, прежде эти прутья преграждали выход из древней тюрьмы другим заключенным, возможно — рабам арабов-завоевателей или пленникам пиратов, когда-то правивших здешними краями под рукой османского бея.

— Даже не дрогнули? — переспросил Джон с надеждой.

— Нет. Все приржавело.

Джон спустил ее на пол, и оба принялись исследовать дверь, надеясь, что годы оказались к ней неблагосклонны. Но и там слабых мест не нашлось. Мало того, что дверь была дважды заперта снаружи, но даже петли ее находились на другой стороне. Рабовладельцев и пиратов больше волновало, чтобы пленники не вырвались из камеры, чем то, что кто-то извне поможет им освободиться. И теперь Джону и Терезе не выйти без помощи снаружи.

Вот тогда агент и услышал слабый, странный звук — словно пробовала доски на зуб мелкая зверушка. Как ни прислушивался он, источник звука определить не удавалось.

— Джон!

Шепот прозвучал так тихо, что в первый миг агенту показалось, будто он бредит и от желания выбраться ему уже мерещатся голоса.

— Джон, твою мать!

Он резко обернулся к окну — только темное небо в проемах решетки.

— Идиот! — донесся шепоток. — Задняя стена. Только теперь Джон узнал голос. Метнувшись через всю камеру, он припал к стене.

— Рэнди?

— А ты кого ожидал — морскую пехоту?

— Ну надеяться-то можно. А почему шепотом?

— Потому что люди Абу Ауды повсюду. Это ловушка: ты — наживка, а я — дичь. Я или кто другой, кто попытается тебя вытащить из этой тюрьмы.

— Как ты сумела пробраться?

В очередной раз Джон не смог сдержать восхищения мастерством подруги.

— Пришлось разделаться с двумя часовыми, — после