Смерть и побрякушки (СИ)

— Что это? — ледяным тоном осведомилась Марина, готовая рвать, метать и увольнять.

Мгновенно побледневшая секретарь, уже пожалевшая, что осмелилась задать вопрос, сдавленно пробормотала:

— Да вот… тапочки…

Марина опустила глаза. У Сашки на ногах красовались хорошенькие вышитые меховые тапочки, осыпанные легкими бисеринками дождя. Марина перевела взгляд на свои ноги. Привыкшая, что в ее родной прихожей всегда стоит одна-единственная пара обуви, она обувалась не глядя. В результате, вместо ботинок на ногах красовались старые «гостевые» тапки, оставленные ночным визитером. Из прорехи торчал большой палец, еще более сиротливый от обтягивающего элегантного чулка.

Комната коротко и резко крутанулась у Марины перед глазами, голову повело куда-то в сторону, пол ударил под коленки и Марина обессилено рухнула в бездонный черный провал.

Дождь в приемной — уже чересчур! Да еще такой мелкий, противный, леденяще холодный.

— Марина Сергеевна! Ну Марина Сергеевна же!

Марина прищурилась от падающего в лицо света, помотала головой и тут же резко села, натолкнувшись на немигающий, налитой ужасом взгляд серо-голубых глаз.

— Сашь, что ты, маленький, чего испугался?

Сжавшись в комочек, Сашка забился в угол кабинета и таращился на нее полными беспредельного страха глазищами. Увидев протянутые к нему руки, он сперва отпрянул, а потом вдруг сорвался с места и стремительно протопотав через всю комнату, почти рухнул Марине на колени. Крохотные ручонки плотно, до боли охватили ее за шею. Сашка вжимался в Марину, напирал головенкой, словно пытался поглубже спрятаться, закопаться в ее объятия.

— Ну что ты, что, ну что ты? — беспомощно повторяла Марина, все крепче прижимая его к себе, — Ничего страшного, все в порядке, все хорошо…

— Он так испугался… — послышался голос. Марина огляделась. Она лежала на сером ковровом покрытии в Пашкином, теперь — в ее кабинете. Над ней, со стаканом в руке, склонилась секретарша. Ага, понятно, откуда дождь. Только непонятно, как хлопнувшись в обморок в приемной, она очнулась в кабинете.

— Я вас втащила, — смущенно ответила секретарша, явно неуверенная позволительно ли столь фамильярное обращение с бесчувственным телом начальства. И поторопилась объяснить, — Сзади Эдуард Викентьевич шел, я подумала, вы не захотите, чтобы он вас… ну, предпочтете быть более подготовленной…

Марина на мгновение представила: заинька-Эдичка распахивает дверь и всеми лапами наступает на распростертую по полу соперницу. Жуть какая!

— Вы все правильно сделали, — тяжело опершись на плечо секретарши, Марина отскребла себя от пола и переместила собственное тяжелое тело в директорское кресло. Сашка немедленно влез к ней на колени.

— И что же мне с тобой делать? — безнадежно вздохнув, Марина погладила Сашку по золотистым волосикам, — Не получается из меня няньки.

— Это кто вам такое сказал? — осмелевшая секретарша картинно удивилась, — Вы с ним сколько? Пять-семь дней? Я как своего малого из роддома привезла, села над кроватью и реву, а что с ним делать — не знаю. Как купать — спрашиваю, как кормить — опять спрашиваю. Несколько ночей не поспала, с пеленками-памперсами помоталась, с не выспавшимся мужем поругалась, от свекрови выслушала, какая я плохая мать и жена… — девушка говорила увлеченно, тема была ей близка.

— И что? — поторопила ее Марина.

Секретарша коротко фыркнула.

— На балконе веревку отмотала и в ванну. В комнате пацан мой орет-заливается, а я один конец к крюку прикрепила, а из другого петельку вяжу. И тоже реву: мальца жалко, мужа жалко, себе жалко, и злоба душит. Петлю на шею накидываю и думаю: «Вот сейчас вам мало не покажется! Сами все делать будете, без меня! Посмотрю, как справитесь!» И свекровь перед глазами стоит.

Марина сверлила девушку напряженным взглядом. Та на секунду примолкла, шмыгнула носом, улыбнулась.

— Влезла на стиральную машину, постояла-постояла, да и слезла. Сына кормить пора было, и вообще… Закрутилась по хозяйству, про веревку забыла, а вечером муж с работы вернулся. Пошел руки мыть, выходит из ванной белый, как стенка, и петлю мою в руках держит. С тех пор все легче пошло. То ли я приспособилась, то ли остальные привыкли. Главное, свекровь замолчала. Ошибусь, что-нибудь не так сделаю, у нее только губы дрогнут, но молчит, — продолжая рассказывать, девушка возилась с кофеваркой, и вскоре перед Мариной уже стояла чашка великолепного кофе по-турецки, с пышной желтой пенкой, — Вы не волнуйтесь, Марина Сергеевна, обморок для новоиспеченной мамаши — дело нормальное, бывает и хуже.

— Я не мать, я тетка, — Марина отхлебнула глоточек терпко-сладкого, невероятно крепкого кофе, — И опекунша. Свекрови нет, зато есть старая работа и новый бизнес.

— И с этим можно справиться, главное — приспособиться. А на сегодня мы нашего молодого босса пристроим, — секретарша подскочила к телефону внутренней связи и наскоро потыкала в кнопки, — Девочки, скажите, чтоб Юля быстренько к шефине шла.

— Погодите, у этой самой Юли наверняка есть работа, — запротестовала Марина, одновременно и благодарная и слегка шокированная. Она не знала, что лучше для начальницы большого концерна: сказать спасибо за инициативу или выругать помощницу за самоуправство.

— Да нет у нее никакой специальной работы, — отмахнулась секретарша, — Она стажерка. Павел Афанасьевич всегда берет… ой, то есть, брал… надо же, беда какая, умер молодым и так страшно… — девушка горестно покачала головой, но тут же снова оживилась, — В общем, шеф стажеров нанимал, на испытательный срок, без гарантий приема на работу. Говорил, чтобы было кому за пивом бегать.

— Но на работу-то потом брал?

— Если быстро бегали, — секретарша плутовски улыбнулась.

В дверь тихонько постучались. Прихлебывая ароматный кофе и блаженствуя в кратком мгновении безделья, Марина наблюдала как ее секретарь выдает ценные указания высокой девице, затянутой в слишком узкие для ее толстенькой попки дерматиновые брюки.

— Займешь конференц-зал, там кресла мягкие и всякие модельки стоят, их можно вместо игрушек. Саша ел? — Марина отрицательно покачала головой и секретарша скомандовала, — Тогда сперва в буфет. Кашу на молоке, чай и булочку.

Улыбающаяся девица протянула Сашке руку, тот слегка попятился, пугливо оглянулся на Марину.

— Иди, иди, — ободряюще улыбнулась она, — Тетя Юля с тобой поиграет, а я немножко поработаю. Только от тети Юли никуда!

Исподлобья глянув на новоявленную «тетю», Сашка на мгновение задумался, а потом решительно, словно прыгая в пропасть, вложил свою ручонку в ее крупную руку. Юля повела его к выходу, тихонько что-то приговаривая на ходу. Марина поглядела на солидно топающего рядом с провожатой Сашку, на его доверчиво вскинутую головенку, неуверенную улыбку, ямочки на щеках, и вдруг испытала укол острой неприязни к незнакомой девице, уводящей малыша.

— Только кашу сперва, а булку потом, а то он булку съест, а кашу не станет, — высунувшись за дверь, крикнула им вслед многоопытная секретарша.

— Вы мне потом по таким как Юля стажерам сведения дадите: давно ли работают, характеристики… — лениво пробормотала Марина, не столько реально интересуясь, сколько создавая видимость деловой активности. После обморока тело казалось невесомым, наполненным блаженной усталостью. Кофе радовал желудок, мягкое кресло убаюкивало, существование крепкой стажерки Юли и бойкой секретарши словно освободили ее от всех забот. Теперь бы вздремнуть часиков эдак шесть-семь-восемь…

Секретарша ткнула пальцем в выпяченное пластиковое пузо компьютера. Монитор выбросил россыпь цифр, гудя и требовательно попискивая, машина ожила.

— Здесь полная картотека. Вот реализация, тиражи, реклама, личные файлы сотрудников…

Разлепив смыкающиеся веки, Марина тяжко вздохнула:

— Как вас зовут? А то так и не познакомились.

— Света…

— Вы исключительный секретарь, Светочка, — давя зевок, пробормотала Марина, и взялась за мышку.

Света стояла рядом, но что-то в доброжелательной секретарше неуловимо изменилось. Марина настороженно вскинулась, глянула на обиженно поджатые губы девушки и всполошилась: