Смерть в своей постели

— И наконец представилась возможность…

— Не надо! — он махнул рукой. — Не надо мне клеить это убийство. Уж поверьте мне, я бы нашел способ сделать это совершенно неуязвимо. Так, что вам и в голову не пришло бы задавать мне вопросы и вообще встречаться со мной.

— А это возможно? Совершить убийство неуязвимо?

— Да! — отрывисто произнес Вьюев. — Да! — повторил он уже с вызовом, твердо посмотрев в глаза Пафнутьеву. — У меня было несколько вариантов.

— Домашние заготовки?

— Можно назвать и так.

— Поделитесь, — попросил Худолей, решив, что и он, наконец, может вмешаться в этот рискованный разговор.

— Ни за что! — усмехнулся Вьюев. — Это мои маленькие изобретения, они еще не запатентованы. Кто знает, с кем меня еще сведет судьба, глядишь, и пригодятся.

— Отчаянный вы человек, — уважительно произнес Пафнутьев. — С куражом.

— Что вы хотите — предприниматель первого поколения. Мои дети будут осторожнее, мои внуки вообще станут законопослушными и исправными налогоплательщиками.

— Куда вы удирали ночью с чемоданом?

— Спасался, — пожал плечами Вьюев. — В доме труп. С покойником у меня отношения сложные. Можно сказать, больные. На каждом этаже милиция, оперативники, эксперты… Надо бежать.

— Вы не убивали Объячева? — прямо спросил Пафнутьев.

— Нет, — быстро ответил Вьюев. — Не убивал, хотя…

— Слушаю внимательно.

— Хотя сейчас вот, за этим столом, этим утром, разговаривая с вами… Я начинаю об этом сожалеть. Если я этого и не сделал…

— Вы имеете в виду убийство?

— Да, разумеется… Так вот, если я этого и не сделал… то только по одной причине — я все еще надеялся получить с него деньги, все еще думал, что это возможно.

— Много денег? — невинно спросил Худолей.

— Тысяч двести.

— Долларов?

— Конечно. Для него это были не слишком большие деньги, так, средненькие… Как вы думаете, во сколько ему обошелся этот домик?

— Понятия не имею, — чистосердечно признался Пафнутьев.

— Наверняка побольше миллиона.

— Долларов? — охнул, как от удара. Худолей.

— Не тугриков же, — усмехнулся Вьюев.

— И в этот свой приезд вы поняли окончательно и бесповоротно, что денег с Объячева уже не получить? — спросил Пафнутьев, снова выходя на тему убийства.

— Да, понял. Но — я не стал бы его убивать здесь, при таком количестве народа. Не стал бы. Но скрывать не буду — я удовлетворен случившимся, мне ничуть его не жаль, и если я о чем-то действительно сожалею, так это о том, что уже никогда с него своих денег не получу.

Пафнутьев помолчал, склоняя по своей привычке голову то в одну сторону, то в другую, то к одному плечу, то к другому. Это производило такое впечатление, будто он выслушивал доводы то одной стороны, то другой, то сомневался, то отбрасывал свои же сомнения. Он не смотрел ни на Вьюева, ни на Худолея, чтобы они не отвлекали его от мыслей глубоких и проницательных. Пафнутьев водил пальцем по полированной поверхности стола, следуя за причудливыми узорами орехового дерева, и, наконец, поднял голову, встретился взглядом с Вьюевым.

— Что у вас в чемоданчике?

— Документы. — Вьюев нервно передернул плечами.

— Какие?

— Деловые… Разные. Договоры, расписки, обязательства.

— Все документы… ваши личные?

— Не только… Когда все это случилось… Я нахватал у Объячева… Какие подвернулись. Со стола, из сейфа…

— Сейф был открыт?

— Нет.

— Как же вам удалось проникнуть в него?

— Удалось.

— Я смотрю, у вас много домашних заготовок?

— Вы еще не обо всех знаете, — отчаянно заявил Вьюев.

— Поделитесь, — опять попросил Худолей.

— Как-нибудь при случае.

— С какой целью вы пытались похитить объячевские деловые бумаги?

— Я подумал, что с их помощью мне удастся доказать его долг и хоть что-нибудь вернуть.

— Подводим итоги, — сказал Пафнутьев. — Причины убить Объячева у вас были. Желание убить тоже имелось. Мысли убить Объячева вас посещали часто и настойчиво. Более того, вы не один раз задумывались над тем, как убить Объячева столь хитро и предусмотрительно, чтобы следствию и в голову не пришло заподозрить в этом злодейском преступлении именно вас. Скажите, гражданин Вьюев, я правильно все изложил?

— Да, совершенно правильно. Только в одном месте допустили ошибку.

— Какую?

— Вы назвали преступление злодейским. Это не так. Здесь нет никакого злодейства. Это был бы справедливый акт возмездия.

— Олег Игоревич… А вы никому ничего не должны? За вами никаких долгов не числится? Денежных, нравственных, товарищеских?

Некоторое время Вьюев с недоумением смотрел на Пафнутьева, потом усмехнулся каким-то своим мыслям, потер ладонями бледное после бессонной ночи лицо, да так и остался сидеть, опустив голову.

— Понимаю вас, — наконец сказал он. — Согласен с тем, что, вполне возможно, кто-то мечтает лишить жизни меня и наверняка когда-нибудь лишит… Говорю же — предприниматель первого поколения. Все мы живем хорошо, но недолго. Но я не убивал Объячева.

— Кто, по-вашему, мог это сделать? Здесь, в этом доме, не так уж много людей, согласитесь… Вот вы, жена, красавица-секретарша, домработница, телохранитель…

— Бомж в сарае, — подсказал Худолей.

— Как, у него был личный бомж? — весело удивился Пафнутьев.

— Почему был? Он и сейчас есть. Отдыхает после хорошего виски.

— Два строителя, — подсказал Вьюев. — Вы с ними уже беседовали?

— Чуть позже, — сказал Пафнутьев, поднимаясь. — А вас прошу больше не убегать. Это производит дурное впечатление на следствие.

— Совершенно верно, — кивнул Худолей. — Приличные предприниматели так себя не ведут. — Он осуждающе посмотрел на Вьюева. — Если, конечно, совесть их чиста и непорочна.

— Мне бы документы мои получить… Это как, возможно?

— Чуть попозже. — Привычными своими словами Пафнутьев наловчился уходить от всех срочных вопросов и решений. «Чуть попозже», говорил он, когда слишком уж его торопили, когда нечего было сказать или, вообще, преждевременно было произносить что-либо определенное.

Строители жили в подвале. Это была большая комната, почти зал, который в будущем можно бы приспособить и под настольный теннис, и под бильярд, и даже под небольшое стрельбище — чего только по пьянке не придет в голову загулявшим гостям. По диагонали, из угла в угол, расстояние явно превышало двенадцать метров, и из воздушных пистолетов вполне можно устраивать полуночные состязания.

Здесь было тепло, сухо, вдоль стен шли толстые, горячие трубы — отопление в доме было свое, независимое от внешних условий, от государственных котельных. И воздух свежий — три небольших окна у потолка давали достаточно и света, и воздуха.

Вдоль стены стояли несколько кроватей, скорее всего, позаимствованных в какой-нибудь соседней воинской части. Но заняты были только две — с них-то и поднялись два мужичка, едва Пафнутьев вошел. Поднялись, да так и остались стоять у своих кроватей, словно ожидая от него каких-то указаний.

— Вольно! — сказал Пафнутьев, закрывая за собой дверь. Мужички расслабились, заулыбались и сели на кровати, с которых только что поднялись. — Кто такие будете?

— Работаем мы здесь… — ответил молодой — более щуплый и, похоже, пошустрее.

— Давно? — задал Пафнутьев самый невинный вопрос, не предполагая, что он окажется самым существенным из всех, которые он вообще мог задать.

— Да уже больше года, — ответил тот, что постарше.

— Да-а-а? — удивился Пафнутьев. — А сами откуда?

— Западная Украина. Золочев.

— А дома жены молодые, дети малые?

— Так оно и есть.

— И что же вы тут делаете?

— Штукатурные работы, кирпичная кладка, камин вот сложили, отопление провели… Сейчас третий этаж вагонкой обшиваем. Хватает работы.

— Когда домой?

— Собирались через месяц… А теперь даже и не знаем.

— В чем проблема?

— Хозяина-то нашего, говорят, убили…

— Точно убили. — Пафнутьев сел на свободную кровать. — Могу подтвердить. Этой ночью и убили.