Красавица и чудовище

Из глубины дома доносилась музыка — блюз в исполнении Билли Холидея. Звонка у дверей не было. Я осторожно постучал по деревянной раме, окружавшей порванную сетку. Никакого ответа. Я постучал еще раз, а потом крикнул: «Эй! Есть кто-нибудь?»

— Кто там? — раздался женский голос.

— Я ищу Ллойда Дэвиса, — ответил я.

Билли взял высокую ноту, дразняще поиграл с ней, голос его скользнул вниз и замолк.

— Отзовитесь! — крикнул я.

— Подождите минуточку, — ответила женщина.

Пластинка кончилась, из дома доносилось только шипение крутившейся вхолостую пластинки, потом наступила полная тишина. Я ждал. Внезапно за сеткой двери появилась женщина, лет тридцати на вид, одетая в выцветший шелковый халат, волосы ее небрежно собраны на затылке в неряшливый пучок, глаза с подозрением впились в меня.

— Вы по поводу велосипеда? — спросила она.

— Нет.

— Понятно, — сказала она.

— Я — адвокат, представляю интересы Джорджа Харпера, — объяснил я. — Мне хотелось бы повидать, если можно, мистера Дэвиса. Он дома?

— Здесь его нет. Он в гараже, — ответила женщина. — Я его жена.

— Можно мне пройти туда?

— Почему бы нет? — сказала она.

— Не возражаете, если сначала задам вам несколько вопросов?

— О чем?

— О визите сюда мистера Харпера пятнадцатого числа.

— Угу, — пробурчала она.

Она так и не открыла затянутой сеткой двери. Так и стояла за ней — неясная фигура на темном фоне.

— Он был здесь?

— Был.

— Искал вашего мужа?

— Искал Ллойда, точно.

— В котором часу это было, не припомните?

— С утра.

— Более точно не можете сказать?

— Кажется, около восьми — половины девятого. Где-то в это время.

— Долго он пробыл здесь?

— Минут пять всего. Сказал, что ему нужен Ллойд, я объяснила, что Ллойд на сборах.

— Харпер не говорил, куда направляется?

— Нет. Сказал только «спасибо» и пошел своей дорогой.

— Благодарю вас, миссис Дэвис, — сказал я.

Она не ответила. Еще секунду назад она стояла передо мной, а в следующее мгновение исчезла так же внезапно, как и материализовалась. Направляясь к гаражу, который находился позади дома, я вновь услышал звуки голоса Билли Холидея.

Ллойду Дэвису было, наверное, около тридцати, рост футов шесть, а вес фунтов двести. На нем были синие джинсы и белая спортивная рубашка без рукавов, на груди и руках буграми выступили мышцы, так как он перетаскивал кухонную плиту из одной секции гаража в другую. Несмотря на немалый вес чугунной плиты, он передвигался легко, как защитник на футбольном поле, без труда проходящий сквозь беспомощную линию обороны, и осторожно выбирал дорогу среди хлама, валявшегося на полу. Крякнув, он опустил плиту на пол, а затем повернулся ко мне, обаятельнейшая улыбка внезапно осветила его лицо. Он был очень красив, выступивший на лице пот подчеркивал резкие контуры скул и почти патрицианский нос. Кожа такая же черная, как у Харпера, — цвета горького шоколада, глаза — как греческие оливки, а зубы, открывшиеся в широкой улыбке, были ровными и сияли белизной.

— Вы звонили мне? — спросил он.

— По какому поводу? — спросил я вместо ответа.

— Относительно велосипеда?

— Нет, — ответил я, — меня зовут Мэттью Хоуп, я адвокат Джорджа Харпера.

— А-а-а! — разочарованно протянул он. — Здравствуйте. Я — Ллойд Дэвис, рад с вами познакомиться. — Он крепко пожал мне руку. — Хотите пива? Помираю тут от жажды.

— Спасибо, нет, — отказался я.

Ллойд направился к стоявшим рядышком у дальней стенки гаража трем холодильникам. Безошибочно открыл дверцу того, что включен, и достал банку пива. Гараж был завален тем же строительным мусором, что и подъездная дорожка и лужайка перед домом. Старые газонокосилки, пожелтевшие унитазы, желобы и водосточные трубы, абажуры, карточные столики, радиоприемники, медные трубы, батареи, латунные муфты, велосипеды с колесами и без, роликовые коньки, глиняные горшки, пишущая машинка, набор потрепанных кожаных чемоданов, торшер с металлическим основанием и уйма самого разного мусора, сосчитать который не хватило бы и месяца. Все это валялось на полу и было распихано по полкам, где стояли разной величины картонные коробки, в которых можно было найти все: от старых журналов до бисера, от сувенирных пепельниц до — по крайней мере в одной из них — бесценной коллекции грязных ковриков для пола.

— А я-то решил, что вы тот парень, который хотел купить велосипед, — объяснил Дэвис. — Он звонил мне десять минут назад, ему сказали, что у меня можно купить велосипед в хорошем состоянии. Все так и есть. — Он открыл банку пива, поднес ко рту и осушил залпом. — М-м-м, как же мне хотелось выпить, — с облегчением сказал он. Кое-как Дэвис водрузил пустую банку на предмет, напоминавший по форме гипсовую статую льва, стоявшего на задних лапах, а может, тюленя, а может, и Венеру Милосскую, — определить было трудно, так как отсутствовала не только голова, но и конечности.

— Так Джордж накликал на себя беду, а? — спросил он.

— Похоже на то.

— Как я догадываюсь, Майами он использует в качестве алиби, верно? Говорит, что был здесь, в Майами, когда все это случилось.

— Так ведь он и был здесь, разве не так?

— Он здесь был в воскресенье утром, неделю назад, — вот когда он был. Говорил с Леоной, моей женой, а потом уехал. Не знаю, где он был после этого.

— Но вы с ним не виделись, верно?

— Верно. Я был на сборах резервистов. Пришлось отрабатывать строевую подготовку, никуда не денешься, сами понимаете, если хочу сохранить свой чин и жалованье. Шестнадцать часов в месяц плюс еще полных две недели в течение года, обычно летом. Бросаешь все дела, но ничего не попишешь. По крайней мере, к январю все закончится.

— А не можете объяснить мне, мистер Дэвис, чем вы занимаетесь?

— Работаю без выходных, распродажа всяких деталей, вот что это, — ответил Дэвис. — Старые хрычи, которые уже на пенсии обожают такие распродажи. Думают за бесценок получить что-то стоящее, понимаете? Каждую субботу и воскресенье являются сюда, как будто я раздаю за бесплатно все имущество. Делать-то нечего, вот и бродят, собирают всякий хлам, набивают им трейлеры. Мне приходится работать и в День Благодарения, для меня в этот день самая бойкая торговля.

— Вы знали, что мистер Харпер собирается приехать к вам пятнадцатого?

— Нет.

— Он не позвонил вам заранее?

— Да он никогда и не звонит. Нагружает свой грузовичок, приезжает ко мне и предлагает купить какое-нибудь старье. У него в Майами еще несколько перекупщиков, но его главный покупатель — я.

— А имена других вам известны?

— Нет. Джордж — парень себе на уме, когда речь заходит о деле. Когда заходит речь о чем-то таком. Может, все-таки выпьете пива? — снова спросил он и достал из холодильника еще банку.

— Нет, спасибо, — отозвался я. Немного подумав, спросил его: — А в Германии Харпер тоже был таким?

— Каким?

— Замкнутым.

— Да, конечно. Если только не колошматил тех бедолаг, что напивались по воскресеньям на увольнительных. В Бонн приезжало много солдат, у нас ведь в Германии еще немало войска. Приезжали в Бонн на уик-энд, надирались до чертиков и начинали колобродить. Вот Джорджи и принимался их дубасить, ему это нравилось. Была у него такая подлянка, у Джорджи. Я ни капельки не удивился, что все это так закончилось.

— Вы имеете в виду то, что случилось с Мишель?

— Да, конечно, а что же еще? Он так отделывал своей дубинкой тех парней из пехтуры там, в Германии… так чего же тут удивляться, — вот я о чем.

— Когда вы говорите: «Он отделывая своей дубинкой»…

— Ясное дело, ребята по большей части были пьяны в стельку, но вреда от них никакого, понимаете? Один раз попадется парень, который писал в Рейн, другой раз возникнет заваруха с немецкой девчушкой, — парень принял ее за дешевку, а она оказалась честной бюргерской дочкой, понимаете, о чем я? Конечно, непорядок, но ведь все это безобидные проделки, парни просто выпендриваются, получив на уик-энд увольнительную. А Джорджи обращался с ними так, будто они убили кого-то. До полусмерти избивал этих несчастных тупиц…