Скорпион

Шум в коридоре и голоса возвращают меня в настоящее. Капитану Синельникову пора предстать перед взыскательным руководством. Пропахший табаком и воспоминаниями, он это и делает, вырвав тело из капкана кресла и направившись в кабинет высокопоставленного чина.

Там за огромным дубовым столом сидит человек в гражданском. У него типичное волевое лицо чекиста из областной провинции. Такие служаки добросовестно выполняют инструкции и любят шумные городские праздники, когда их узнают и выказывают всяческое уважение.

Видимо, "отец родной" сочиняет докладную в Центр, он увлечен и старателен. Жестом пригласив меня сесть, поднимает трубку телефона. Опускаюсь на стул и вижу в стекле книжного шкафа отражение странного подозрительного типа: небритого, с припухшими глазами. Это, кажется, я, Синельников. Ей-ей, типичный аморальщик, алкоголик и злостный алиментщик.

Наконец генерал-полковник бросает трубку на рычаги аппарата, смотрит на меня с доброжелательным сочувствием, как на сексота, которого легче утопить в тихом лимонном лимане, чем содержать на казенных харчах.

- Синельников? - говорит он. - Наслышаны-наслышаны о твоих подвигах.

Я вздыхаю: проклятая легенда, боюсь, что следуя ей, надо будет беспробудно пить, ловеласить налево-направо и бить фарфоровые японские чашки в местном ресторане "Парус".

Изучив мое предписание, генерал представляется: Иванов Анатолий Федорович. Пожимаем руки, как товарищи по общему бесперспективному делу. Потом обсуждаем план моих конкретных служебных обязательств. Я делаю вид, что готов служить в окопе невидимого фронта не жалея живота своего. Мне верят или делают вид, что верят.

- Какие будут вопросы, Вячеслав Иванович?

Вопросов у меня нет, кроме одного: где буду проживать?

- Проблем нет, - радостно отвечает командование и вызывает по селектору полковника Петренко Степана Викторовича. - У нас жилищная проблема решена.

Через минуту я уже знакомился с моим непосредственным руководителем. Полковник был грузен и габаритами походил на бывалого матроса шаланды, транспортирующей серебристую кефаль из Греции, где все есть. Петренко тоже обрадовался мне, захлопал по спине и говорил какие-то ободряющие слова. Я понял, что попал в заботливые руки.

Тут же мы договорились, что на устройство быта капитану Синельникову предоставляется два часа, затем он возвращается в Управление и начинает службу на благо обновляющего общества.

С легким сердцем и адресным предписанием обустроить подателя сего документа я отправился на поиски своего временного, как выразился Степан Викторович, жилья. А что может быть более постоянным, чем временное? И тем не менее я был доволен. Шел по бархатным приморским бульварам и слышал близкое дыхание невидимого моря. Знакомый йодистый запах водорослей напоминал о прошлом.

Адрес обнаружил быстро, что неудивительно: чекист - он и у самого синего моря чекист. Правда, выяснилось, что квартира тому не полагается, а дается служебная площадь в бывшей гостинице "Турист".

Меня оформили, как путешественника, и передали в руки инициативной бабы Тони. Та подозрительно осмотрела меня, потом повела к месту проживания.

По коридору, будто по бульвару, бегали мелкие дети и во весь звук политиканствовал телевизор. Неизвестно для чьих ушей, поскольку никого не было перед ним. Я догадался, что враг номер один для меня, помимо мифического Папы-духа, этот проклятый ящик, напичканный отечественной электроникой. И точно, моя жилплощадь оказалась рядом. Комната напоминала пенал: койка, столик, стул, графин и стакан. Баба Тоня проверила предметы первой необходимости и предупредила:

- Стакан один! В гранях.

- Один, - согласился я. - Граненный

- Отвечаешь головой. Упрут, вычту в стократном размере.

- Буду хранить как зеницу ока, - пообещал.

Потом отправился в ванную комнату, которая находилась, разумеется, в конце коридора. Бреясь и умываясь, вспомнил генерала Иванова тихим сердечным словом. Впрочем, жить и действовать можно, когда есть крыша над головой, койка и личный стакан. Что ещё нужно тебе, menhanter?

Через два часа я снова открывал двери Управления. По коридору, облитым горячим светом, торопились на обед сотрудники. У них были ответственные лица, словно турецкие шпионы уже пересекли на шаландах морскую границу.

Полковник Петренко скучал в своем кабинете, разгадывая кроссворд. Очевидно, он был уверен в силах вверенных ему подразделений.

- А, проходи-проходи, Синельников. Устроился?

Я ответил, что личный стакан и крышу над головой получил и более меня ничего не волнует, кроме, конечно, службы.

- Насчет стакана, Вячеслав, аккуратнее, - крякнул полковник. - У нас город маленький, да и на жаре водку лучше не пить.

Проклятье! Тень легенды нависала за моей спиной, точно скала над морем. Как бы и впрямь не пришлось хлебать тепловатую водочку на обжигающем ягодицы песке - в целях конспирации.

- Зашиваемся, брат, - продолжил Степан Викторович и показал глазами на кроссворд. - Это для души, а так зашиваемся. - И принялся крупными мазками рисовать общую картину разложения родного курортного местечка.

Оказывается, за броским красочным фасадом для обывательских глаз скрывается свалка, где происходят самые омерзительные процессы: азартные игры, проституция, торговля оружием и наркотиками, дележ собственности.

- Джентльменский набор, - развел я руками. - Хотели свободы, вот и получили её в полном концептуальном объеме.

- Да? - поднял брови Петренко, удивленный моим красноречием.

Я понял, что капитану Синельникову лучше так больше изящно не выражаться, а пойти, например, на пляж и там поприставать к загорающим скучающим дамам в мини-бикини.

- Но мы работаем, - сказал полковник, решив, очевидно, что ослышался. - Несмотря на трудный переходный период. - И перебрал кнопки на телефонном аппарате. - Татарчук, зайди-ка, - и мне. - Молодой, местный, старается. Придается вам, Вячеслав Иванович, для ориентации, так сказать, на местности.

- Благодарю.

Через несколько минут мы познакомились: лейтенант Василий Татарчук оказался крупным добродушным малым под два метра роста. С такими удобно и надежно ходить к берегам турецким: любому нехорошему янычару свернет шейные позвонки, не моргнув глазом.