Суд Линча

ез ветровое стекло припаркованных в дальнем углу двора стареньких «Жигулей» за Мельниковым наблюдали глаза Сергея Сергеевича Денисова. Он курил уже третью сигарету подряд и думал, что следить за этим идиотом Мельниковым далеко не лучшее времяпрепровождение. Хотелось подъехать вплотную к «Мерседесу» Мельникова, выйти из своего «жигуленка», держа за спиной пистолет, распахнуть дверцу и вежливо поздороваться с бывшим соседом. Сказать ему: «Надо же, вот так встреча. Кто бы мог подумать». Можно ещё передать привет от тети. Сказать: «Моя тетя все время вспоминает вас добрым словом». Или сказать: «На новой квартире старушке так не хватает вашего общества». Сказать ещё какую-нибудь хреновину, не важно, какую именно.

А этот Мельников все будет сидеть, как истукан, и удивленно моргать глазами. Это будет весело. Он сидит и моргает глазами, никак не может сообразить, что ответить. Не может сообразить, откуда вообще свалился Денисов и что делает в этом дворе. Сидит и моргает глазами. А Денисов достает из-за спины пистолет и пускает пулю между этих глаз. Потом захлопывает дверцу «Мерседеса», садится в свою консервную банку и уезжает. Можно проехать два-три квартала и бросить «Жигули» в каком-нибудь дворе, эта развалюха свое отбегала.

Да, эффектная сцена. Но к внешним эффектам стремятся разве что патологические типы, стремящиеся что-то доказать самим себе. Конечно, Мельников умрет. Не сегодня, так завтра. Не в этом дворе, так в другом. Не белым днем, так темной ночью. Все равно умрет. Двигается секундная стрелка, ползет минутная, отмеряя последние вехи жизни этого гнусняка Мельникова. С ним можно покончить сейчас, сию же минуту. И риск, по большому счету, не так велик, как кажется на первый взгляд. Но кто может предугадать, предусмотреть сотни случайностей, разглядеть все камушки на вроде бы гладкой дорожке? Денисов проделал долгий и опасный путь. И теперь на его исходе бухнуться в яму? Нет. Импровизация хороша там, где её оценит зритель. А он, Денисов, не в самодеятельности выступает.

Лучше выждать, чтобы потом действовать наверняка. Нет, рука его не дрогнет, возможно, он даже не почувствует пьянящего волнения. Он боялся, что болезнь, сидящая в нем до поры, до известного лишь ей самой времени, вылезет наружу и нанесет свой удар в самый ответственный, самый решительный момент. Приступ начнется именно в ту секунду, когда придется действовать, когда он уже сделает первый шаг и дороги назад не будет. Одна лишь мысль об этом пугала Денисова, он сжимал пальцы в кулаки до боли в суставах. «Значит, в этом случае я потеряю все?» – спрашивал себя Денисов. И отвечал себе: «Значит, потеряешь все». Денисов нервно зевнул и закурил следующую сигарету.

Вот, оказывается, чем занят на службе этот крутой мужик, героический мент Мельников. Всей его крутизны хватает лишь на то, чтобы распахивать перед дамочкой дверцу автомобиля, а потом отвезти эту дамочку к какому-нибудь жеребчику. Холуйская работа, хуже, чем у швейцара, честное слово. При мысли о том, как низко пал Мельников,