Распознавание образов

Норой, и все, что я сегодня увидела, – он ничего не узнает. Я на него больше не работаю. Однако придут другие, и в конце концов вас найдут. Вы должны быть готовы.

– Готовы? Как?

– Пока не знаю. Но постараюсь что-нибудь придумать.

– Спасибо, – говорит Стелла. – Я рада, что вы увидели, как работает моя сестра.

– И вам спасибо.

Они обнимаются, Стелла целует ее в щеку.

– Ваш водитель ждет.

– Пожалуйста, отошлите его. Я хочу прогуляться, почувствовать город. Я еще не видела вашего метро.

Стелла достает телефон из кармана серой юбки, нажимает кнопку, говорит что-то по-русски.

38. ПУППЕНКОПФ

Кейс оказывается на шумном Арбате.

Покинув сквот на задворках Георгиевского, она безвольно дрейфовала, сорванная с якоря чудесным процессом, который ей довелось наблюдать. Теперь она знает, что фрагмент с панорамой пустынного пляжа привязан к неровной верхушке буквы «Т». Немыслимая степень интимности.

Задумавшись, Кейс брела наугад, поворот за поворотом, из одной улицы в другую, пока не увидела на одном из перекрестков красное «М» станции метро. Она спустилась под землю и с некоторыми трудностями купила несколько жетонов [{30}], получив ворох сдачи со слишком большой купюры. Прозрачные кружочки из зеленоватого пластика, по цвету похожие на фигурки игрушечных скелетов, которые светятся в темноте. На каждом буква «М».

Одного жетона хватило на всю долгую поездку, с переходами и пересадочными станциями.

Кейс просто растворилась в одной из своих детских фантазий, в жутковатой сталинской грандиозности московской подземки, которая так потрясала ее отца.

Чувство, преследовавшее ее с самого начала – что все здешние объекты необоснованно огромны, – под землей стало вдвое сильнее. Избыточная роскошь станций превзошла самые смелые фантазии. Сверкающая бронза, розовый мрамор с аквамариновыми вставками, ослепительные хрустальные люстры на мощных колоннах, подпирающих высокие потолки, – элементы, уместные скорее для бальных залов, чем для станций метро. Как будто все богатство таинственной страны, которую Уин называл последней империей девятнадцатого века, влилось сюда через темные каналы тридцатых годов, чтобы превратиться в эти великолепные дворцы общественного транспорта.

Столь сильное и необычное впечатление на время освобождает Кейс от тяжелых чар, владевших ее сознанием с того момента, как она спустилась по узкой лестнице в солнечное сияние дня, и за спиной лязгнула стальная дверь.

Она понятия не имеет, где успела побывать за эти два часа бесцельного дрейфа по сказочно прекрасным галереям и эскалаторам, но в конце концов случай приводит ее на Арбат, широкий и переполненный народом, и тут снова включается алгоритм «это-почти-как», и она говорит себе, что это почти как Оксфорд-стрит – хотя общего, конечно, мало.

Почувствовав жажду, она заходит в почти-как-итальянский кафетерий с прохладительными напитками и доступом в интернет и покупает бутылку воды и полчаса сетевого времени, чтобы проверить почту.

Клавиатура по умолчанию