Принцип домино

— Мне придется что-то ей объяснить, — сказал я.

— Она не читала газет и не знает, как вы вышли из тюрьмы. Видимо, она принимает нас за организацию, которая пытается помочь невиновным разыскивать новые данные, чтобы добиться пересмотра дела.

— Вы ей так и сказали?

— Кажется. Пайн намекнул на это.

— А если я не захочу ей лгать?

— Тогда ничего не говорите. — Он закурил. — Как хотите. В первом случае она задаст ряд вопросов, на которые вы не сможете ответить. Во втором — вопросов у нее не возникнет.

Мы съехали с дороги и по извилистой дорожке подъехали к дому на сваях. В широких окнах, выходящих на океан, горел свет.

— Мы с вами свяжемся, — сказал Тэгг. — Пока отдыхайте.

Машина развернулась на дорожке и скрылась за холмом. Я

поднял голову. На верхнем этаже, опираясь на перила, стояла и смотрела на меня Телма.

36

— Я просто не могу поверить, — сказала она. — Не могу поверить, что ты сидишь рядом, ешь, разговариваешь. Я всегда надеялась, что так все и произойдет, пыталась сохранить надежду. Но проходили месяцы, годы, я от тебя не получала даже маленькой записки, и мне было так тяжело. И мои письма возвращались… А сейчас мы в чужой стране, где нас никто не будет тревожить, и я так потрясена, что даже не знаю — смеяться или плакать…

Я совершенно забыл, до чего она была маленькая, тихая и уязвимая, как она боялась молний, толпы, как медленно говорила и улыбалась, как хотела нравиться, какой была теплой, доброй и доверчивой. У нее совсем не было брони, защитной окраски, она так и осталась доверчивой девочкой с гор, которая пыталась босиком ходить по ржавым гвоздям и битому стеклу.

Когда я поднялся по лестнице и обнял ее, она заплакала. Она просунула руки мне под куртку, и я сквозь рубашку ощущал ее прохладные трясущиеся руки. Так мы простояли довольно долго, обнимаясь, потом она успокоилась и перестала плакать. Телма подняла на меня глаза и сказала:

— Есть даже немного виски.

Мы сидели на веранде и пили виски, вокруг шумели листья деревьев, а ночь была приятной и черной. Потом я пошел за ней на кухню и смотрел, как она готовит ужин. Она не умолкала ни на минуту, пока мы ели, и позже, когда мы опять сели на веранде, пили кофе и курили крепкие темные сигареты.

— Мне так не хотелось уезжать из Индианы. Я мечтала остаться ближе к тебе, хотя ты и отказывался писать и разговаривать со мной. Ты знаешь, что я была в Хобарте? Я провела там год до того, как меня выпустили под честное слово. Потом в газете я прочитала объявление, которое давала одна женщина — Клара Оннердонк.

Она портниха, в основном занималась ремонтом одежды. Ее главными клиентами были несколько химчисток. Ей посылали одежду, которую нужно было подгонять и ремонтировать. Но потом работы стало слишком много, ее присылали так часто, что она с ней не справлялась. Поэтому она и дала объявление в газету.

Мы сразу сдружились. Клара овдовела и живет совсем одна. А до смерти мужа они жили на ферме. Она любила говорить про урожай, коров, погоду и рецепты, как готовить это блюдо, как печь то. Так мы с ней очень сжились.

Внезапно она подошла и обняла меня за шею.

— Господи, Рой, останови меня. Мне на все это наплевать. Сейчас мне на все наплевать.

37

Я затеял с Телмой ту же игру, что Тэгг вел со мной, я сразу узнал стиль. Мне казалось, чем меньше она будет знать, тем счастливее останется. И возможно, в большей безопасности. Пока я не смогу сказать ей что-нибудь хорошее, лучше вообще ничего не говорить.

— Уже известно, когда назначен пересмотр дела? — спросила она.

— Трудно сказать. Иногда требуется довольно много времени, чтобы все организовать.

— Пока я была в тюрьме, и потом, когда меня освободили, а ты оставался за решеткой, я все время молчала. Мне казалось, у таких людей, как мы, нет вообще никаких шансов: если кому-то захочется упечь нас в тюрьму, так и будет, мы пойдем за решетку. А тут вдруг приезжают эти люди, и им от нас ничего не нужно, они только хотят помочь. Я в это не могла поверить. А они — из хорошего общества. То есть, когда они что-то говорят, трудно им не верить.

— Ты права.

— Сейчас мне так хорошо, — заявила она. — Сначала уверенности не было. Мне происходящее казалось странным, особенно наша встреча за границей. Но сейчас я думаю, что образованные люди так и поступают — уверенно и не причиняя боли. Все заранее продумано. Как ты считаешь, мы останемся здесь, пока не назначат новое слушание дела?

— Не знаю; думаю, нам скажут.

— Готова спорить, что пересмотр дела пройдет, как по маслу. А потом в газетах напишут, что ты и был невиновен. Не могу этого дождаться.

Чем больше она говорила, тем яснее я понимал, что не могу ничего рассказать ей. Такого она не перенесет. Поэтому я кивал, изобретал приятные для нее ответы, но сам ничего не говорил.

38

Через два дня после приезда в Коста-Рику я поехал на машине в Пунтаренас, захватив чековую книжку.

Кассир направил меня к столику в углу, за которым сидел лысый человек и протирал очки. Когда я назвался, он встал, поздоровался со мной за руку и попросил принести для меня стул.

— Рад познакомиться с вами, мистер Уолдрон. Коста-Рика рада новым жителям, приехавшим из Соединенных Штатов. У нас постоянно живут шесть тысяч человек из вашей страны.

— Я знаю. В самолете я читал проспекты.

— Преступности не существует. У нас отличный воздух, хорошая жизнь.

— Я на это рассчитываю.

— Не сомневайтесь. И дом у вас великолепный, и расположен очень удачно. Хуапала — симпатичная деревушка. Итак, чем я могу вам помочь?

Я сказал ему, что мне нужно обменять пятьсот долларов на местные деньги. Он написал записку на листе бумаги, передал ее секретарю и сказал мне:

— Вы увидите, что на ваши деньги здесь можно купить очень много. Возможно, позже вам захочется вложить некоторую сумму на сберегательный счет или приобрести банковские облигации. Могу сказать, что деньги с вашего счета могут быть помещены так, что вы сможете жить на проценты, не трогая основную сумму.

Девушка-секретарь вернулась с деньгами и пересчитала их.

— Такие вещи знать полезно, — ответил я. — Позвольте мне только немного оглядеться. Позже мы вернемся к этому разговору.

— Ну конечно. — Он поднялся, мы попрощались за руку, и я добавил:

— Возможно, я надумаю купить в ваших местах еще недвижимость. Тогда мне потребуется снять со счета много денег. Как поступить в этом случае?

— Достаточно просьбы, как сегодня, например.

Выйдя из банка, я дошел до бюро путешествий, которое по дороге заметил из машины. Девушка за стойкой говорила на правильном, но обедненном английском языке из учебника.

— Ежедневно в Рио-де-Жанейро два рейса, один вылетает в восемь, а второй — в девятнадцать часов. Пересадка в Панаме. Ждать один час.

Затем я отправился в бюро по продаже недвижимости, в витрине которого была выставлена табличка «У нас говорят по-английски». Меня приняла седовласая женщина с тяжелым серебряным ожерельем.

— Разумеется, ваш дом нам известен. Это хорошая собственность.

— Совершенно верно, — ответил я. — Возможно, однако, что мои деловые планы несколько изменятся. В этом случае мне придется покинуть Коста-Рику в течение нескольких дней. Возникнут ли какие-нибудь затруднения, если я захочу продать дом?

Она улыбнулась и потрогала свое ожерелье.

— Трудностей с продажей у нас нет. Трудно найти дома для продажи. — Она перелистала кучу документов на столе и вручила мне лист бумаги с двадцатью или тридцатью фамилиями. — Вот список покупателей, которые не могут найти дом; совершенно надежные граждане, имеющие достаточно денег в банке. Поверьте мне, на такой дом, как ваш, покупателя можно найти в течение суток.

В тот же день после обеда к нашему дому подъехал серебристый «Мерседес», из которого вылез худой темноволосый мужчина в коричневом костюме и по лестнице поднялся на веранду.